Кто-то вроде тебя

- И все это – тревожные сигналы, - говорила она. – Я сама говорю об этом родителям.

- Я ничего не сделала, - возразила я, наконец. – Я опоздала всего лишь на двадцать минут, мама!

- Это не оправдание, и ты прекрасно это понимаешь, - она замолкла, когда к нам подошел официант с тарелкой хлеба, затем заговорила вновь. – Он тебе не подходит.

Как будто он был едой. Не апельсином или зеленым перцем, а большим «Сникерсом», который никак не подходит для правильного питания.

- Ты даже не знаешь его.

- Но ведь ты отказываешься говорить о нем! – воскликнула она, взмахнув салфеткой. – Я бесконечное множество раз давала тебе возможность доказать, что я неправа. Я пыталась начать диалог…

- Я не хочу диалога, - возразила я. – Ты уже составила свое мнение: ты ненавидишь его! А он в этом не виноват.

- Мне известно вот что, - она наклонилась ко мне, - он гоняет, как маньяк. Он не из Лейквью. И ты сделаешь все ради него, даже если тебе придется лгать мне и своему отцу. Чего я не знаю, так это того, насколько далеко у вас все зашло, употребляете ли вы наркотики или бог знает, что еще.

- Наркотики? – повторила я и рассмеялась. – Боже мой, ты всегда думаешь, что везде все связано с наркотиками!

Мама не улыбнулась.

- Твой отец и я, - тихо произнесла она, - обсудили все это. И мы решили, что ты больше не будешь видеться с ним.

- Что? – переспросила я. – Вы не можете, - в животе появилось неприятное чувство. – Вы не можете решать за меня!

- Галлея, твое поведение просто не оставляло нам выбора, - мама выпрямилась на стуле, скрестив руки на груди.

Все шло не так, как ей хотелось, это я сразу поняла. Мы были не в ее офисе, а я не была ее пациенткой, так что она не могла просто так диктовать мне, что делать. Но я знала, чего она ждет. Что я приму ее «советы», как большое одолжение.

- Галлея, я не думаю, что ты понимаешь, как легко совершить ошибку, за которую придется долго расплачиваться. Всего один неверный выбор, и…

- Ты снова говоришь о Скарлетт, - перебила я, покачав головой. Я устала от этого, устала от ссор и бесконечных попыток защититься от той, кто, вроде как, должны бы быть самым понимающим человеком на свете.

- Нет, - возразила мама, - я говорю о тебе и о том, что ты попала под дурное влияние. И о твоем риске совершить что-то, к чему ты окажешься не готова. Ты ведь не знаешь, во что впутался этот Мэйкон.

Меня разозлило, как она произносит его имя. И вообще, с чего она взяла, что он во что-то «впутался»?!

- Есть множество опасностей, а ты так неопытна. И ты очень похожа на меня, Галлея. Ты тоже склонна видеть людей в лучшем свете, чем следовало бы.

Я сидела, глядя на маму, на выражение ее лица, когда она говорила это, и внутри меня поднимался гнев. Она говорила обо мне так, словно я была паззлом, который она собирала, и всегда знала, где должен находиться любой из фрагментов. Если она не могла привязать меня к себе, она пыталась сделать так, чтобы я всегда была на расстоянии вытянутой руки.

- Это неправда, - медленно проговорила я, уже зная, что сейчас скажу что-то ужасное, что поставит точку в этом разговоре, но останавливаться не собиралась. Я встала, отодвигая стул. – Я не попала под дурное влияние, я не неопытная, и я не похожа на тебя.

Все. Черта под нашим диалогом проведена. Мамино лицо стало пустым, на нем застыло шокированное выражение, как будто я ударила ее. Ты хотела дистанции, подумала я, так вот. Получи.

Мама откинулась на спинку стула и, понизив голос, сказала:

- Сядь, Галлея. Сейчас же.

Я продолжала стоять, думая о том, чтобы выбежать на улицу и потеряться во множестве улиц и аллей, а затем прибежать в пентхаус Мэйкона, чтобы никогда больше его не покидать.

- Сядь, - снова сказала мама. Она смотрела поверх моей головы, куда-то на парковку, моргая, и я слышала ее глубокие вдохи.

И я села, а мама взяла салфетку и вытерла губы, затем махнула официанту. Мы расплатились и, так и не сказав ни слова, пошли к машине. Всю дорогу домой я смотрела в окно, наблюдая за скользящими мимо нас домами и думая о поездке в Большой Каньон и том, как все изменилось с тех пор.

Когда мы остановились напротив нашего дома, нам встретился Стив, выбирающийся из своей машины, припаркованной перед домом Скарлетт. Он, как обычно, держал в руках букет и был одет в жакет с декоративными погонами на плечах. Но в этот раз мне не потребовалось намеков Скарлетт, чтобы заметить еще одно доказательство существование Влада: ботинки. Не обычные, нет, большие, кожаные, на толстой подошве и с пряжками. Я сразу же представила, как он звенят друг о друга при каждом его шаге, но, оставаясь в машине, я так и не узнала, была ли права. Ботинки воина – они одновременно и не сочетались с его повседневным обликом, и, каким-то странным образом невероятно подходили ему. Когда мы вышли из машины, он помахал нам, и мама, все еще раздраженная, все же подняла руку в ответ и нацепила на лицо «улыбку для соседей».

Мы все еще молчали, войдя в дом и пройдя на кухню, где папа стоял спиной к нам, держа в руках телефон. Стоило ему обернуться, как я поняла – что-то случилось.