Кто убил Ангела

Столкнувшись с нуждой и безденежьем, Серёга всё же ни разу не прибегнул незаконным способам заработка, хотя вариантов было много. Поэтому приходилось разгружать вагоны, торговать в ларьках, быть грузчиком и разнорабочим. Работы Петров не боялся, в коллектив вливался легко, несмотря на юный возраст. Уже став оперативником, он осознал, насколько ценной является школа жизни, которую прошёл. Хорошая физическая форма, умение найти общий язык, старые связи и знакомства – всё это пригодилось на службе.

– Серёг, чего смурной такой?

– Вот, Женя, ты-то мне и нужен! Давай прокатимся, профессуру домой отвезём, заодно посмотрим, что там к чему. Они с Санычем накидались, нашему-то что будет, а тут человек с тонкой душевной организацией, на ногах не стоит.

– Я вообще-то столовку искал, есть хочется зверски, может один управишься?

– Это не просьба! По пути поешь, на въезде беляш тебе куплю.

– Два! И кофе.

Возле дома опера с трудом растолкали Дашковского.

– Ваш благородь, приехали! Глазки открываем, ключик от квартиры ищем! – Петров потряс ничего не понимающего Якова за плечо.

– Вы кто?

– Ну вот, снова-здорово, знакомились ведь уже! Я – Сергей, оперативный сотрудник. Меня Сан Саныч, следователь, сказал доставить вас до квартиры, а приказ начальства надо выполнять.

Совместными усилиями тело Дашковского было уложено на постель. Сердобольный Петров на прикроватной тумбочке оставил стакан воды и понимающе вздохнул: «Спи, профессура, утром тебе пригодится». Зайдя в гостиную, Серёга застал коллегу хлебающим хозяйский виски прямо из горла.

– Женя, ты охренел?!

– Да ладно тебе! – мужчина закашлялся и тоскливо посмотрел на бутылку, убирая её в шкаф. – Жалко что ли? У него там таких десятки, даже незаметно, что я отпил. Хочешь, водой разбавлю, чтоб не видно было? Я такого виски себе никогда не смогу позволить.

– Не прибедняйся мне! Думаешь, я не знаю, как ты узбеков на рынке своём кошмаришь? Смотри, хоть одна жалоба и вылетишь сразу. А теперь давай работать: Саныч сказал посмотреть, как наш подопечный живёт. Иди лучше на кухню, не хочу тебя наедине с баром оставлять.

– Так точно! Дядя Стёпа-милиционер…

Александр боролся с алкогольным опьянением и неожиданной жалостью к Якову, потерявшему свою первую любовь. Поглощая бутерброды и свежий кофе, заботливо приготовленные заступившей на дежурство Верочкой, следователь раскладывал по полочкам полученную информацию. А информация была интересная… Во-первых, за последние четыре года в лечебнице возросла смертность среди пациентов. Вроде, всё гладко: помер помешанный товарищ от естественных причин, сердечко не выдержало – вот и медицинские заключения подтверждают. Но уж больно это подозрительно, особенно в совокупности с тем, что призрак генеральши Поповой тоже появился ровно четыре года назад. Во-вторых, Ангелина была первой, кто увидел этот чёртов полтергейст. И в смерти Ангела даже самые убежденные скептики обвиняют сверхъестественные силы. В-третьих, некоторых сотрудников больницы отнюдь не огорчают участившиеся смерти их подопечных. Богу душу отдавали лишь самые буйные и агрессивные пациенты. В-четвертых, мог ли профессор убить возлюбленную, осознав, что она неизлечима?

Придётся допрашивать всех по второму кругу – от одной этой мысли виски стянуло цепкими щупальцами боли. Нужно ещё кофе, а заодно будет повод поболтать со сплетницей Верочкой. Её и допрашивать не нужно, сама всё расскажет, но диктофон лучше включить – выпитый спирт ещё затормаживал работу мысли.

Сан Саныч блаженствовал: руку приятно согревала тяжелая кружка крепкого чая (кофе уже не лез в глотку), взгляд радовал изгиб женской ножки, игриво виднеющейся в разрезе медицинского халатика, головная боль свернулась клубком, как змея, загипнотизированная опытным заклинателем.

А речь Верочки лилась ручейком, убаюкивая и расслабляя – хорошо, что диктофон включен.

– Вот зря вы, Александр Александрович о наших пациентах так пренебрежительно говорите. А они – люди, причём, люди несчастные, нуждающиеся в заботе. Страшно, что некоторые из них догадываются или знают, что больны и очень от этого страдают. Мой дедушка был сумасшедшим. Однажды, когда он почувствовал, что обострение близко, то попытался покончить с собой. Потом сказал, что мёртвым стать не страшно, страшно – быть не в себе. Я из-за него и пошла в медицинский, знала, кем хочу работать. Мои однокурсницы сейчас больше по элитным клиникам, а я – здесь. И, не поверите, абсолютно счастлива.

– Верочка, вы – святая, вы – Мать Тереза!