Кто убил бабушку?

— Отлично. Это очень хорошо, что вы так уверены. Но, Род, ведь все-таки есть нечто, какая-то вещь, о которой вам не хочется вспоминать. Должна быть обязательно. Если речь идет только о шоке, вызванном обнаружением трупа, амнезия должна была уже начать рассеиваться, исчезать. Однако существует какое-то воспоминание, которое скрыто от вашего сознания подсознанием, и именно это мешает вам избавиться от амнезии. И пока мы не извлечем это воспоминание из недр подсознания и вы не осознаете его полностью, память к вам не вернется. Не хотите же вы прожить остальную часть жизни вот так, без единого воспоминания о прошлом, Род? Не думаю, что вам хотелось бы зачеркнуть двадцать семь лет воспоминаний!

Он наклонился ко мне и с увлечением продолжал:

— Когда придет старость, Род, вы узнаете, как важны для человека воспоминания и как велика роль, которую они играют в нашем счастье, в нашей удовлетворенности прежней жизнью. Без воспоминаний человек не живет, а только существует.

Я подумал, что он совершенно прав, ведь именно так и получалось в последние дни: я не жил, а только существовал.

И еще я подумал: боже мой! Я так безумно влюблен в Робин, что мне страшно представить, насколько может быть хуже, когда ко мне вернутся эти самые воспоминания! Ведь тогда я вспомню все: как мы жили вместе целых два года, как она любила меня, как я ее целовал, ласкал ее тело, обнимал… Ведь это наверняка будет в тысячу раз хуже, чем сейчас, когда я ничего этого не помню!

— Знаю, Род, что вы противитесь консультации у психиатра, но уверяю вас, вы должны обязательно побывать у такого специалиста. Каковы бы ни были причины, заставляющие вас что-то не помнить, забыть, это надо будет вспомнить и осознать во что бы то ни стало, ибо пока вы не вспомните всего, не сможете снова стать самим собой.

На какое-то время я задумался, прежде чем ответить:

— И даже в том случае, если я виновен в убийстве, хотя мы и не можем пока понять, как такое могло произойти? Вы считаете, что мне лучше знать?

— Ну зачем же так, ведь не… Ну, ладно, давайте допустим даже такую возможность. И все равно, на мой взгляд, вам лучше об этом знать. Лучше потому — и здесь неважно, что произошло в прошлом, — что ваше подсознание уже знает! А иметь такой страшный груз, ненадежно скрытый в подсознании, это… Но я говорю глупости, этого просто не может быть! Давайте рассмотрим другую возможность; предположим, например, что вы убили свою бабушку, но случайно. Ваш мозг сопротивляется, не хочет принять этот факт, отвергает его, но этот факт как таковой принять можно. И если дело обстояло именно так или подобно тому, то все равно вам лучше будет знать об этом и принять действительность такой, какая она есть.

— Как это я мог убить ее случайно? А потом взял и проглотил пистолет, что ли?

Он нетерпеливо поднял руку.

— Не знаю. Да это и не столь важно. Я вовсе не считаю, что случилось именно так, я просто привел пример.

— Доктор, чуть раньше вы начали фразу, но не закончили: «А иметь такой страшный груз, ненадежно скрытый в подсознании, это…».

— Хорошо, я закончу, раз вы так настаиваете: это может довести до помешательства.

Мой шницель сразу превратился в жесткую подошву.

— Особенно в том случае, как я понимаю, когда имеет место наследственная предрасположенность, — закончил я, продолжив мысль до конца.

Эгглстоун пристально на меня уставился, причем его лицо выражало легкое удивление.

— Я уверен, что вы считали свою бабушку не более чем эксцентричной особой, так ведь, Род? И ни о какой наследственной предрасположенности к помешательству не может быть и речи. Она была, что называется, помешана на деньгах, а это, мой друг, совсем другое дело.

— Я думал, что вы знаете о том, что произошло с моей матерью. Правда, она умерла около двадцати семи лет назад, то есть задолго до того, как вы стали врачом нашей семьи.

— Простите, Род, но я ничего не понимаю. Ваша мать умерла от опухоли мозга. А это не имеет ничего общего с наследственным помешательством.

Я бросил нож и вилку на стол и воззрился на него:

— Вы уверены, доктор? Как вы можете это знать, ведь вы тогда еще не лечили нашу семью?

— Абсолютно уверен. Позвольте, я все объясню. Ваш отец обо всем рассказал мне сам. Зачем же мне говорить неправду, какой смысл? Знаете, Род, тем, кто знает, что в их роду были случаи безумия, особо гордиться нечем, и, чтобы скрыть это, они начинают уходить от ответов, иногда лгать, только бы не открывать правду. Но они никогда не лгут своему врачу, даже в том случае, если их визит напрямую никак не связан с психическими отклонениями в семье.

— Доктор, все это для меня чрезвычайно важно, чрезвычайно! А можно найти доказательства этого, например получить свидетельство о смерти или какой-нибудь другой документ?