Кто убил президента Кеннеди?

Ему 26 лет. На вопрос о профессии уклончиво отвечает «у меня их несколько»: торгует недвижимостью, владеет заправочной станцией, занимается стальными конструкциями, а также участвует в родео как профессиональный ковбой. В полицейском резерве четыре года. Это значит, что не реже раза в месяц он должен принять участие в патрулировании. Да, ему доводилось встречаться с Джеком Руби. Однажды они с напарником заехали перекусить в кафе во время ночного дежурства. Вдруг прибежал Руби и сказал, что угощает их ужином. Похоже, что он почему-то хотел удержать их от визита в его клуб «Вегас», который был через улицу. Возможно, были и другие встречи, но их не припоминает.

Крой очень осторожно называет имена людей. В его рассказах почти все фигуры анонимны. «Знаю в лицо, но имен не помню».

ГРИФФИН: Сколько полицейских прибыло к месту убийства Типпита, пока вы находились там?

КРОЙ: Я не знаю. Их было там полно. Трудно сказать.

ГРИФФИН: Были среди них те, кого вы знаете?

КРОЙ: Да, несколько. Я только имен их не знаю.

ГРИФФИН: Но хоть кто-нибудь, кого вы знали?

КРОЙ: Вне всякого сомнения.

ГРИФФИН: То есть кого-то вы все же знали?

КРОЙ: Ну да, тем же манером. По виду, в лицо.

Более того: возникает впечатление, что и его никто не знает по имени. Или не хочет называть. Во всех 26 томах опубликованных документов нет ни одного упоминания сержанта Кроя, сделанного другим свидетелем. И это несмотря на то, что он неизменно оказывался у всех узловых точек драмы.

Ни полиция, ни ФБР в течение четырех месяцев не спрашивали его, где он находился днем 22-го ноября. Он сам предоставил эту информацию следователю Комиссии Уоррена. Зачем? Ведь не мог он не видеть, как слабо сплетены его объяснения, как перегружены случайностями. Тогда ради чего?

Конечно, он мог подозревать, что кто-то из полицейских видел его во всех трех местах (Дэйли-плаза, угол Десятой и Паттон, кинотеатр 'Техас») и рано или поздно его имя всплывет на допросах. Он мог разработать набор невинных объяснений на этот случай. Но зачем соваться с ними, пока никто не тянет за язык? Это так непохоже на сдержанного и осторожного Кроя.

Я не вижу другого объяснения, кроме одного: он пошел на этот опасный ход не только потому, что нуждался в алиби, но и потому что ему нужно было выполнить поручение. И смысл поручения проступает вполне отчетливо в протоколе допроса. Любой ценой он старается подкрепить рушащуюся версию гибели Типпита.

Для этого прежде всего необходимо было восстановить репутацию главной свидетельницы Элен Маркхэм. (Напомним, что как раз в начале марта 1964-го, за три недели до допроса Кроя, Марк Лэйн рассказал Комиссии о своем разговоре с Маркхэм по телефону и передал перечень примет якобы виденного ею человека, которые ни в чем не совпадали с внешностью Освальда.) Крой заявляет, что первым из полицейских прибыл на место происшествия, что застал там Маркхэм (или женщину, похожую на нее), что пытался расспрашивать ее и, несмотря на истерику, она дала ему описание стрелявшего (правда, сейчас он не может припомнить, какое именно). В своих показаниях Маркхэм заявляет, что Типпит разговаривал с Освальдом через окно с правой стороны машины. Но свидетели и фотография говорят, что это окно было закрыто. Крой исправляет Маркхэм, утверждает, что ему она сказала, будто разговор имел место у окна со стороны водителя. После разговора он передал ее другим подоспевшим полицейским. Кому? Как всегда, не помнит. Зато вспоминает, что там был еще мужчина (имени не помнит), который уверял, что видел, как Освальд шел по улице, прежде чем Типпит остановил его.

В отличие от рассказа о событиях воскресенья (убийство Освальда), рассказ Кроя о событиях пятницы (убийство Типпита) наполнен такими оговорками, несообразностями и путаницей, что, кажется, никто из защитников Отчета не решился ссылаться на него. Ибо эффект мог бы оказаться противоположным желаемому. Ведь если явный лжец пытается поддержать явную лжесвидетельницу и всучить нам какую-то версию (да еще с некоторым риском для себя), мы очень легко можем придти к обратным выводам: что Элен Маркхэм не видела своими глазами стрельбу и что Освальд не шел пешком по Десятой улице.

Но в рассказе сержанта-резервиста есть еще две детали, имеющие зловещий оттенок.

Первое: Крой заявляет, что он разговаривал с Элен Маркхэм, облокотившись о машину Типпита. Не странно ли, что профессиональный полицейский позволяет себе прикасаться к столь важному вещественному доказательству? Зато если обнаружатся на дверце отпечатки пальцев сержанта Кроя, объяснение у него готово.

Второе: на вопрос следователя «кто была свидетельница, с которой вы разговаривали первой?» Крой отвечает:

КРОЙ:…Это была женщина, стоявшая через улицу от меня. (Курсив мой — И. Е.) Я не помню ее имени. Впрочем, тогда она назвала себя.