Кто убил?

— Между нами говоря, господин Крофт, — начал Брассет тихим голосом, — вчера у них было дело совершенно исключительной важности. Я с удовольствием расскажу вам все, что знаю. Как вам известно, сэр Джемс уже некоторое время был болен. Вчера тотчас же после завтрака он позвал меня в свою комнату. Он был один. «Брассет, — сказал он, — я прошу вас сделать следующее: скажите Робертсу (это шофер) чтобы он поехал на большом автомобиле в Сельчестер в контору господина Постлетуайта и сказал бы, что сэр Джемс Кардейн будет весьма ему обязан, если он тотчас же приедет сюда, тотчас же, слышите, Брассет. И затем Робертс должен будет отвезти его обратно в Сельчестер. Когда же господин Постлетуайт приедет, вы приведете его немедленно сюда и позаботитесь о том, чтобы мы были совершенно одни и чтобы никто не мог нам помешать, ибо у нас важное, очень важное дело». Я, конечно, все это исполнил и Робертс очень скоро привез господина Постлетуайта.

— В котором это было приблизительно часу? — спросил Крофт.

— Вероятно, было около половины четвертого, когда господин Постлетуайт приехал в Доун-Хэд-Парк. Я его тотчас же провел наверх, в комнату сэра Джемса. Сэр Джемс повторил мне еще раз приказание о том, чтобы никто не мешал ему, и велел мне даже встать в коридоре около его двери, чтобы никто не мог, хотя бы случайно, войти в комнату. Конечно, никто не мог случайно войти, кроме лэди Кардейн, а ее как раз весь день не было дома. Но все же, я простоял около двери сэра Джемса, вероятно, около часа.

— Ну, и что же? — спросил Крофт.

— Затем дверь открылась, и господин Постлетуайт выглянул и сделал мне знак. «Сэр Джемс хочет, чтобы вы позвали сюда лакея Голлинджа, — сказал он. Вернитесь сюда вместе с ним». Я тотчас же пошел за Голлинджем — это очень порядочный малый, прослуживший под моим начальством уже три года, — и мы вместе вошли в комнату сэра Джемса. Сэр Джемс сидел в своей кровати, а господин Постлетуайт сидел рядом. На столике перед ним лежал лист бумаги, и стояла чернильница с пером. Бумага была та, на которой напечатан наш адрес и которою обычно пользуются для писем, довольно большего формата. Господин Постлетуайт взял этот лист бумаги и как бы показал нам его, т. е. показал, собственно, только, что одна его сторона была исписана, хотя на ней было всего двенадцать или, может быть, пятнадцать строчек. «Сэр Джемс, — сказал он, — хочет, чтобы вы оба засвидетельствовали его подпись на завещании. Вы должны смотреть, когда он будет его подписывать». Затем, он положил бювар с листом бумаги перед моим хозяином и дал ему перо. Мы видели, как сэр Джемс подписал этот лист и затем господин Постлетуайт показал нам, где должны быть наши подписи. Я подписал первым, а за мною Голлиндж. Затем господин Постлетуайт сложил этот лист бумаги, положил его в один из наших больших конвертов и спрятал в свой карман. Он сказал нам: «Теперь вы можете идти, но не должны говорить о том, что здесь имело место до того, как от вас этого потребуют. Сэр Джемс сказал мне, что на вас обоих можно положиться». Тогда мы вышли из комнаты. Через некоторое время господин Посглетуайт спустился но лестнице, и Робертс усадил его в автомобиль и отвез обратно. Вот все, что я знаю о вчерашней поездке господина Постлетуайта.

— Странно, что такой человек, как сэр Джемс таким образом составил свое завещание, — пробормотал Крофт. — Ведь он был очень богатым человеком, не правда ли?

— О, да, очень богатым, господин Крофт. Насколько я знаю, у него были миллионы.

— А завещание было, как вы говорите, очень короткое?

— Насколько я мог разглядеть, да. Оно все поместилось на одном листе нашей большой бумаги.

— Я хотел еще спросить вас относительно кончины сэра Джемса, сказал Крофт. — Разве ему стало хуже прошлою ночью?

— Насколько я знаю, нет, господин Крофт. Доктор приезжал к нему вечером около шести часов и был спокоен. Во всяком случае, леди Кардейн ничего не сказала мне после того, как проводила доктора. Затем она уехала обедать — она отсутствовала с восьми до одиннадцати — и, когда она вернулась, она была в комнате больного и сказала мне, что сэр Джемс чувствует себя, по-видимому, лучше. И вот, он внезапно скончался сегодня в шесть часов утра — доктор утверждает, что от разрыва сердца.

— Кто-нибудь присутствовал при его кончине? — спросил Крофт.

— Леди Кардейн и сиделка, — ответил Брассет.—  Он скончался очень быстро и неожиданно, так рассказывала мне сиделка.

Крофт молча раздумывал в течение нескольких минут.

— Вероятно, вы приехали в город, чтобы хлопотать о похоронах? — сказал он, глядя на дворецкого.

— Совершенно верно, господин Крофт, и я очень тороплюсь, — ответил Брассет. Так много нужно сделать и обо всем нужно подумать...

— Я не буду вас задерживать, — сказал Крофт. — Однако, если бы я был на вашем месте, я никому ничего не говорил бы о том, что произошло вчера днем. И не позволяйте Голлинджу болтать об этом!... Вы говорите, что господин Постлетуайт увез с собой завещание?