Кто укокошил натурщика? (сборник)

Время от времени на автора этих строк беспощадно набрасывалось так называемое творческое вдохновение, или, ироничнее и самокритичнее выражаясь, припадки графомании, от чего он хватал первую подвернувшуюся под руку бумажку и что-то такое на ней черкал. Многие такие внезапные мелкие бумагомарания стали заготовками предложений и абзацев, что затем пошли в тексты сочинений. А некоторые так и остались ни к чему не пристёгнутыми обрывками. Большинство бумажек, конечно, затерялись «в пыли времён». Но несколько таких бумажных ошмётков, уже пожелтевших от старости, удивительным образом уцелели, и автор, вместо того, чтобы выбросить их в корзинку для бумажек, помещает несколько из них в этот свой сборник текстов. Полагая, что ошмётки забавны и могут пусть и не расхохотать, но хотя бы улыбнуть читателя, если его чувство юмора совпадает с авторским. Медицинские работники утверждают, что хохот, смех и улыбки, то есть веселье, очень полезны для здоровья. А здоровье чрезвычайно нелишне для того, чтобы жизнь была долгой и плодотворной. Стало быть, и забавные безделушки, пусть нелепые и курьёзные, тоже целесообразны, а потому имеют право на существование,

Бокал самогона

Сценка из жизни зарубежной буржуазии

Мистер Иванов: Я хочу поднять этот бокал за процветание чего-нибудь этакого, хорошего!

Сеньор Петров: Не возражаю.

Месье Сидоров: Поехали!

(Выпивают залпом. Суетливо заедают квашеной капустой.)

Сеньор Петров: Ух, хороша жидкость! Где достали, мистер Иванов?

Мистер Иванов: Сам гнал. Позавчера, на вилле «Аксинья». Знаете, на острове Мальта? Вы там были, месье Сидоров.

Месье Сидоров: Да, я был у вас на вилле «Аксинья».

Мистер Иванов: У меня там аппаратик припрятан, так что я произвожу потихоньку первачок по-мальтийски. Когда летел на эту встречу, прихватил в оба кармана по бутыли. Таможенников пришлось подкупить картинами Рубенса, чтоб не отобрали самогон.

Сеньор Петров: Эти таможенники совсем распоясались. Я намедни вёз из Киргизии в Голландию пачку порнографических журнальчиков, так пришлось сунуть таможне древнегреческую статую третьего века до нашей эры, чтоб журнальчики не изъяли. Три шкуры дерут, гады, с трудового миллионера!

Месье Сидоров: Не говорите за столом о таможне, а то меня стошнит.

Мистер Иванов: Ну тогда наполним бокалы и выпьем за процветание ещё чего-нибудь!

(Выпивают, заедают, молчат)

Сеньор Петров(вяло): Ну шо, мужики, споём старинную буржуазную. (Поёт). Шумел тростник и пальма гнулась…

(Все трое падают под стол и засыпают)

Занавес

Август 1993 года.

_______________________________

Вываливаясь сбоку…

Нечто, написанное после двух бутылок пива натощак, жарким вечером, под музыку Манфреда Мэнна

Вываливаясь сбоку, сохраняй неподвижность мыслей.

Ибо сказано: бреющийся бананом да иссякнет!

Святой Ч. говорил мне в период поедания тарани:

– Изыди, Геннадий Михайлович, аки трезвенник!

А в воздухах шныряли банальные словеса, спорхнувшие с моих уст. Не воробьи, мрази, не воробьи…

Кто-то шевелил извилиной внутричерепной, кто-то вешал вермишель на уши внимающих организмов, кто-то кому-то ломал кайф и челюсть, а я впал в созерцание святого Ч. В период поедания тарани…

Оный же святой Ч. говорил, согласно званию, афоризмами да притчами:

– Один человек словил муху и оторвал ей заднюю ногу. Что сие значит?

– Он был садист? – робко ответствовал я вопросом на вопрос.

– Изыди, Геннадий Михайлович! – грустил святой Ч., погружаясь низом лица в пену.