Кто укокошил натурщика?

Впрочем, никто и не смог бы зайти, ибо Зинаида Андреевна тут же запирает дверь кабинета изнутри на замок.

Возвращается к столу, комкает два листа бумаги и бросает в корзину для бумаг.

Смотрит в окно.

Дом, часть которого арендует редакция журнала «Многогранный мир», стоит на восточном склоне Холодной горы, и из редакторского окна как на ладони Нагорный район — исторический центр Харькова. Вон взметнулась над крышами увенчанная золотой луковицей Александровская колокольня Успенского собора. Вон рядом белеет Свято-Покровский. А вон левее — белая громадина Госпрома, «организованная гора», как, не сговариваясь, назвали это первое в СССР высотное здание Анри Барбюс и Максим Горький; рядом — жёлтый небоскрёб университета… А ведь Зинаида Андреевна, как её теперь зовут, прекрасно помнит время, когда на этом месте ещё не было никакого населённого пункта, лишь поросшие травой, да кое-где деревьями холмы… Эх, быстро бежит времечко…

Зинаида Андреевна с сомнением смотрит в корзину для бумаг, достаёт из неё свежескомканные листы, кладёт их в пепельницу и воспламеняет зажигалкой. Задёргивает шторы, садится за редакторский стол и, любуясь пламенем в пепельнице, набирает номер на телефоне.

— Алло, Сергей Владимирович, здравствуй. Тут такое дело. Слухи о том, шо наш дорогой коллега Аркадий Павлович под воздействием алкоголя теряет над собой контроль и разбалтывает аборигенам секретную информацию, к сожалению, подтвердились. Я только шо случайно узнала от одного аборигена. Конечно, аборигены ему не верят, но бережёного бог бережёт… Да. Думаю, есть смысл Аркадия Павловича на время от аборигенов изолировать и полечить от тяги к спиртному, шобы он уже ни капли… Ага… Ну, всё… И тебе того же. Пока.

Зинаида Андреевна снимает блузку и лифчик, накрашенными ногтями расстёгивает невидимую невооружённым глазом застёжку имитирующей человеческую кожу оболочки, освобождает из-под оболочки гибкие щупальца и с наслаждением потягивается, распрямляя эти синие в оранжевую крапинку конечности, слегка затекшие от длительного пребывания в декоративном человекообразном скафандре…

21 ноября 2004 г.

Сон эльфа

Не совсем фэнтези, или совсем не фэнтези

Представьте, будто вы заснули

И перед вами сны мелькнули…

У. Шекспир, «Сон в летнюю ночь»

Ночная темень весь волшебный лес накрыла, и во мраке лес исчез.

Во тьме деревья не качнут листвой, как будто чей-то берегут покой; как будто с нетерпеньем тихим ждут чудесных дел, что тут произойдут.

Притихло всё. И эльфы не шалят, не водят хороводы средь опят.

Малышки-феи смолкли средь ветвей — не слышно крылышек теперь жужжащих фей.

Застыло всё, лишь тишь да темнота… Затем пойдёт такая суета!..

На толстой ветке дуба, как на ложе, уснул эльф Пак с достоинством вельможи, сложив проворные прозрачные крыла. Во сне он видит дивные дела:

Снится ему, что он не эльф Пак, обитающий в волшебном лесу, а обычный человек по имени Александр Олефир, живущий в провинциальном городе и служащий актёром в тамошнем театре.

Снится ему, эльфу Паку, что сидит он, актёр Александр Олефир, перед зеркалом в убогой гримёрке и наносит на свою физиономию дешёвый грим. На нём недорогой театральный наряд эльфа с накрахмаленными кружевными крылышками на проволочном каркасе, ибо театр едва сводит концы с концами и не может себе позволить ценные и качественные наряды, грим, декорации…

На соседнем стуле, закинув ногу на ногу и постукивая ногтем по пачке сигарет, восседает коллега, актёр Марк Бабанский, в аналогичном наряде короля эльфов с накрахмаленными же кружевными крылышками на проволочном каркасе, и говорит:

— Да, уже всё оформил. Вот доработаю до конца сезона, и — прощай отчизна, здравствуй заграница. Тут ждать нечего.

— Ты что, надеешься, что там ты станешь звездой Голливуда или Бродвея и будешь грести лопатой миллионы? — невесело улыбается актёр Александр Олефир (то есть эльф Пак, которому снится, что он актёр Олефир), нанося на лицо последние штрихи.