Кто укокошил натурщика?

Вернувшись в свой дом, который служил учёному одновременно и жилищем, и научной лабораторией, Шав-Аоф Бох запер дверь на засов и занавесил тряпкой окно, дабы ничей злой глаз не подглядел, чем он тут занимается, приготовил птичье перо, очинённое для письменных работ, пузырёк чернил, достал из тайника пергаментный свиток и, пристроившись за столом, принялся писать.

Это был философский трактат, в котором Шав-Аоф Бох доказывал, что никакого Кондратюка во Вселенной не существует. Конечно, с точки зрения новой религиозной идеологии, эти писания являются еретическими, и попади они в руки жрецов, мыслителю несдобровать, поэтому придётся трактат хорошо спрятать. Мыслитель надеялся, что когда-нибудь в будущем, когда с мракобесием будет покончено, потомки найдут этот свиток и поймут, что даже в эпоху мракобесия в империи жили прогрессивные здравомыслящие люди.

Задумавшись, как бы повыразительнее изложить на пергаменте очередную мысль, Шав-Аоф Бох приподнял над столом руку, в которой держал перо, и мягкий, длинный, узкий кончик пера некстати угодил мыслителю в ноздрю. От этого в ноздре защекоталось, и учёному невыносимо захотелось чихнуть. Лицо Шав-Аоф Боха исказила непроизвольная гримаса: зрачки наполовину закатились под верхние веки, брови подпрыгнули, сложив лоб гармошкой, нижняя челюсть отвисла, рот приоткрылся и растянулся в форме коромысла, на нижнюю губу выполз кончик языка. Мыслитель, начиная издавать гортанный звук, положил перо и, закрыв нос и рот обеими ладонями, дабы не забрызгать рукопись слюной и соплями, мощно чихнул, свибрировав всем телом и чуть не сбив локтем чернильницу. После чего, вытерев тряпочкой ладони, рот и ноздри, продолжил работу над трактатом.

Конечно, Шав-Аоф Бох и предположить не мог, что, согласно неизвестным ему законам существования Вселенной, после его чиха, где-то в другой галактике, на планете Земля, над городком, название которого не играет в данном случае большой роли, пронесётся ураган…

* * *

В эту майскую ночь бухгалтер Остап Григорьевич Кондратюк и его супруга Эльвира Потаповна практически не спали, ибо за окнами их квартиры со страшным шумом буйствовал сильный ветер, то как зверь воя, то плача как дитя, выражаясь образами великого поэта. Завывания, гул и свист ветра сопровождались аккомпанементом в виде треска ломаемых веток, рокота сорванных листов кровельного железа, дребезжания водосточных труб и оконных стёкол, и тому подобных шумовых эффектов. Во время этой свистопляски в квартире Кондратюков погас электрический свет. Выглянув в окно, бухгалтер выяснил, что свет погас во всех окнах на улице Джордано Бруно, а также на всех уличных фонарях, из чего следовало, что ветер где-то оборвал электролинию…

К рассвету стихия угомонилась, но спать уже было некогда: пора собираться на работу. Стихия не стихия, а рабочий день никто не отменял. Собираясь, Кондратюк попытался позвонить по домашнему телефону сыну, жившему в другом городе, мол, а как там у них с погодой, но телефон будто в трубку воды набрал. Стало быть, и телефонная линия стала жертвой урагана.

Не выспавшийся и не побрившийся (ибо электробритва в данном случае была не дееспособной), и оттого не в лучшем настроении, Остап Григорьевич вышел из подъезда на улицу, и вид улицы настроения ему не поднял, скорее наоборот. Вся улица Джордано Бруно представляла собой свалку всякого мусора: обломанных веток деревьев, покорёженных листов сорванного кровельного железа, каких-то тряпок, которые, видимо, кто-то сушил на балконах и не успел снять… Кондратюк перешёл улицу, чтобы со стороны глянуть на свою пятиэтажку и визуально оценить ущерб. Первое, что бросилось в глаза: ветер повалил телевизионные антенны на крыше, сорвал пару листов кровельного железа и утащил кусок водосточной трубы.

Вздохнув, бухгалтер поплёлся к типографии № 2, обходя многочисленные препятствия. Конечно, печатные машины без электричества работать не будут, но бухгалтеры могут трудиться и без электросети, делая расчёты на калькуляторах с батарейками. Тем более что в помещении бухгалтерии большие окна и хватает естественного света.

Рядом с табачной лавкой ураган сломал старый тополь, который теперь перегораживал всю проезжую часть улицы. Один из тружеников коммунальных служб бензопилой нарезал тополь на ломтики, как колбасу. Неподалёку работник жилищно-эксплуатационного управления обсуждал произошедшее с опирающимся на метлу дворником Феликсом Предрасположенным. Когда Кондратюк приблизился к ним, представитель ЖЭУ произносил:

— … вроде, где-то дерево, вывернутое из грунта с корнями, упало на автомобиль, в котором были люди. Кажется, даже есть человеческие жертвы. Про экономический ущерб я уж и не говорю.

— Это нас Бог наказывает за наши грехи, — отвечал дворник. — Надо не грешить, а побольше молиться Богу, вот тогда и не будет стихийных бедствий.