Кто в России не ворует. Криминальная история XVIII–XIX веков

Обвинения, согласитесь, какие-то несерьезные. Во всяком случае, слабоватые для того, чтобы судить довольно высокопоставленного сановника. Ну что же, Меншиков прекрасно знал самый надежный способ погубить соперника: подпустить политических обвинений (что прекрасно действовало не только в России). Он и подпустил, тут уж его учить было не нужно. Наплел уже плохо воспринимавшей реальность императрице, что негодяй Девьер вдобавок всячески интригует против планов Екатерины назначить наследником будущего Петра II и его женитьбы, мало того, сколотил партию единомышленников. Началось следствие, как легко догадаться в полном соответствии с традициями того времени: генерал-лейтенанта, графа и сенатора без всяких церемоний вздернули на дыбу. После двадцати пяти ударов кнутом он признал все обвинения и назвал «сообщников». Императрице тут же отправили доклад: «Преступники дерзали определять наследника российского престола по своему произволу и замышляли противиться сватанию великого князя, происходившему по высочайшей воле».

Буквально за несколько часов до смерти императрица подписала указ, по которому Девьера, лишив всех чинов, титула, орденов и званий, закатали в ссылку на край света – в Охотск. Заодно туда же отправили и близкого к нему чиновника Скорнякова-Писарева. Держали, правда, на свободе. Ну, а дальше началась не столь уж редкая в тогдашних российских условиях трагикомедия. В отдаленных уголках Российской империи крайне трудно было с «квалифицированными» кадрами.

(Да что там «отдаленные уголки», если примерно в то же время в Европейской части России выпустили из острога и отправили учительствовать экземпляра, отсиживавшего срок за третье убийство. Можно представить дикую кадровую нехватку. Те, кто принял такое решение, рассуждали, должно быть, хозяйственно: человек образованный, учить детишек может как следует, а что до трех убийств – это, в конце концов, не политика, Боже упаси, а чистая бытовуха…)

В общем, сотоварищ Девьера по несчастью Скорняков-Писарев был назначен в Охотск сборщиком ясака – с юридической точки зрения оставаясь ссыльным, лишенным всех прав. И занимал эту хлебную должность около девяти лет. Потом, как случалось со многими, люто заворовался. Тут только местное начальство вспомнило, что у них под рукой имеется целый генерал-полицмейстер, пусть и бывший. И Девьера бросили на «укрепление кадров». Точно так же оставаясь лишенным всех прав ссыльным, он арестовал Скорнякова-Писарева, упрятал его под замок, а сам стал сборщиком ясака и вдобавок управляющим тем поселком под Охотском, где обитал. Весело порой жили в Российской империи ссыльные…

В далеком Петербурге тем временем дела с полицией обстояли не лучшим образом. Всем было попросту не до нее – то есть кого-то назначали, конечно, чиновничьи места, особенно высокие, не имеют обыкновения пустовать долго, – но особенного внимания полиции не уделяли. Хватало других забот: за влияние на юного императора Петра II ожесточенно боролись несколько придворных групп, проигравшие отправлялись в ссылку, а там император умер от оспы, началась катавасия вокруг возведения на престол Анны Иоанновны…

Почему-то Девьер задержался в ссылке на целых пятнадцать лет. Взойдя на престол, Анна многих вернула – но не его. Создается впечатление, что об опальном генерал-полицмейстере попросту забыли – не оказалось при дворе влиятельных заступников, способных замолвить словечко…

Вернула Девьера Елизавета Петровна, едва взойдя на престол. Не исключено, что они в свое время были в добрых отношениях – очень быстро Девьеру были возвращены прежние чины, ордена, имения, графский титул и даже должность генерал-полицмейстера. На которой он пробыл еще два с лишним года и даже получил очередной воинский чин генерал-аншефа (примерно соответствует нынешнему генералу армии). Однако, по воспоминаниям современников, это уже была скорее тень прежнего толкового служаки и весельчака. Пятнадцатилетняя ссылка его сломала, он уже был дряхлым и больным. Да вдобавок вокруг изменилось решительно все: новые лица, новые хитросплетения связей, новая придворная жизнь, нравы и обычаи… Девьер умер летом 1745 года – один из организаторов полицейской службы в России…

Ко времени восшествия на престол Анны Иоанновны уже стало совершенно ясно, что судебные и сыскные органы требуют нешуточных реформ. В 1728–1732 годах Петр II, а за ним и Анна Иоанновна резиденцию и двор держали в Москве. Естественно, вслед за коронованными особами в Первопрестольную перебралось большое количество дворян, от знатных до мелких, а также масса народа других сословий, от почтенных купцов до «портных с деревянной иглой». На какое-то время столичная жизнь сосредоточилась в Москве, а Петербург пришел в сущее запустение, – современники вспоминали даже, что улицы заросли травой, а зимой в город забегали волки…