Кто все расскажет

Пока лакеи подливают гостям вина и убирают десертные блюдца, руки Лилиан плавно порхают в воздухе, сигарета вычерчивает замысловатые дымные каракули, ногти впиваются в невидимого грабителя. В сегодняшней истории на ночь Лили продолжает спарринг с вооружённым мужчиной в маске. Вот они по очереди хватают пистолет… Раздаётся выстрел. Хеллман с размаху хлопает ладонью по столу, так что на скатерти подпрыгивают бокалы и позвякивает серебро.

Я сижу далеко за солонкой и молча слушаю, как Лили ухитряется с лёгкостью переплавить чистейшее золото чужой непридуманной жизни на собственные звонкие медяки.

Качая на коленях пухлое жизнерадостное дитя, одну из сироток, побывавших на кастинге в особняке мисс Кэти, я беззвучно прошу небеса о том, чтобы покинуть сей бренный мир после Лили. Слева и справа, от одного конца длинного стола до другого, все гости — Ева Ле Галлинн, Напиер Алингтон, Бланш Бейтс, Джинн Иглс — все молятся об одном. Джордж Жан Натан из журнала «Смарт Сет» лезет в нагрудный карман за авторучкой и начинает писать на салфетке. Эдвин Шэллерт («Лос-Анджелес таймс») косится на него и делает в блокноте пометку о том, как пишет Натан. Бертрам Блок торопливо строчит о пометках Шэллерта о том, как пишет Натан.

Всех пугает возможность умереть раньше Лилиан Хеллман… Скончаться — и неизбежно пойти на корм ненасытной Лили. Так, чтобы вся твоя жизнь и доброе имя тут же скукожились до размеров голема, франкенштейновского чудовища, которого оживит и заставит плясать под свою дудку мисс Хеллман. Что может быть хуже смерти? Только вечность на поводке у Лили Хеллман, в виде ручного зомби, которого воскрешают во время торжественных ужинов, радиоинтервью или в автобиографических книжках.

«После ужина с Хеллман, — заметил однажды Уолтер Уинчелл, — человек жаждет вовсе не кофе с десертом. Ему нужно лишь одно — хорошее противоядие».

Даже самое известное имя, стоит носившему его человеку провести определённое время в могиле, превращается в неосмысленные звуки природы. Хрюк, гав, иа… Форд Мэдокс Форд… Мириам Хопкинс… Рэндл Эйртон.

Чарли Маккарти (он сидит справа) поздравляет меня с успехом вышедшей книги. Вот уже двадцать восемь недель «Парагон» занимает первое место в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс».

Мэдлин Кэрролл (её посадили напротив) с подчёркнутым британским акцентом интересуется именем крошки, сидящей у меня на коленях.

В ответ я рассказываю, как мисс Кэти решила удочерить сиротку, которая по закону досталась мне как официальному опекуну. Моим наследством стал особняк, все инвестиции, авторские права на книгу «Парагон» и эта девочка, неземной белокурый ангел, умеющий пока что лишь улыбаться и лопотать. А зовут её — Норма Джин Бейкер.

Все мы слишком мало похожи на реальных людей.

Любой человек на свете — попросту второстепенный персонаж в чьей-то жизни.

Истине, драгоценному факту суждено затеряться в куче осколков чужой фантазии.

По моему знаку лакей приближается и подливает вина. В мыслях я уже сочиняю историю, где Лилиан Хеллман суетится и мечется, изображая скучающую самовлюблённую идиотку. Она играет злодейку, подобно тому как Уэбстер сыграл злодея.

В этой истории на ночь, на этом ужине я буду невозмутима, спокойна, во всём права. Вот вам и безупречный ответ. Сегодня роль героини достанется мне.

Только чур уговор: это НЕ Я вам сказала.

Кадр обрывается. Идут титры.

(Конец).