Кто вы, агент 007 ? Где МИ-6 прячет «настоящего» Джеймса Бонда

Ее конструкция была основана на системе из трех роторов, осуществлявших замену 26 букв латинского алфавита. Каждый ротор имел 26 входных контактов на одной стороне и столько же выходных контактов — на другой. Внутри каждого ротора проходили провода, связывавшие входные и выходные контакты между собой. Выходные контакты первого ротора соединялись с входными контактами второго ротора. Когда оператор нажимал на какую-либо букву на клавиатуре машины, электрический ток подавался на входной контакт первого ротора, соответствующий этой букве. Ток проходил через первый ротор и поступал на выходной контакт, соответствующий какой-либо другой букве. Затем ток проходил последовательно через второй и третий роторы и подавался на неподвижный рефлектор (от лат. reflecto- обращаю назад, отражаю). В конструкции рефлектора 26 контактов разбивались на пары, контакты внутри каждой пары были соединены между собой. Таким образом, рефлектор заменял букву на парную ей.

Ток, прошедший через рефлектор, подавался назад, на систему роторов. Он вновь проходил через три ротора, но в обратном порядке. В конце концов на световом табло «Энигмы» загоралась одна из 26 лампочек, соответствовавшая зашифрованной букве.

Самым важным свойством «Энигмы» являлось вращение роторов. Первый ротор после каждого преобразованной буквы поворачивался на одну позицию. Второй ротор поворачивался на одну позицию после того, как первый ротор совершал полный оборот, то есть 26 преобразованных букв. Наконец, третий ротор поворачивался на одну позицию после того, как второй ротор совершал полный оборот, то есть после 676 зашифрованных букв.

Благодаря рефлектору «Энигма» на каждом шаге осуществляла перестановку букв внутри пар, и если, к примеру, буква N заменялась на S, то при том же положении роторов буква S менялась на N (ток шел по тем же проводам, но в другую сторону). Этим объяснялась особенность «Энигмы»: для расшифровки сообщения достаточно было вновь пропустить его через машину, восстановив предварительно изначальное положение роторов. Таким образом, начальное положение роторов играло роль ключа шифрования и устанавливалось в соответствии с текущей датой. Каждый оператор имел специальную книгу, задававшую положение роторов для каждого дня.

Для людей, не разбирающихся в технике, попробую объяснить проще. Использовать эту машину легко — достаточно напечатать на ней, как на обычной пишущей машинке, нужный текст. Напечатается при этом уже шифрованное послание, которое можно передать любым способом — хоть радиограммой, хоть вручную. Получатель вводит сообщение в такую же машину, и она выдает ему расшифрованный текст. Код на конкретный день устанавливался в соответствии со специальной шифровальной книгой, которая имелась у каждого оператора. Таким образом, даже если машина попадала в руки противника, она была для него совершенно бесполезна: без шифровальной книги раскодировать сообщения, пришедшие уже на следующий день после смены ключа, было невозможно.

Эту шифровальную машину изобрел в 1919 году голландец Гуго Кох де Дельфт, который изначально предполагал использовать ее в коммерческих целях. Однако патент быстро выкупили у него немецкие военные, которые

проявили живой интерес к новинке. Именно в Германии машину назвали «Энигма» — в переводе на русский язык это значит «загадка». Машину усовершенствовали в 1926 году и передали военно-морскому флоту для испытаний. Проверка прошла успешно, и с 1928 года «Энигма» стала основной шифровальной машиной немецкой армии.

Первыми расшифровкой сообщений, передаваемых при помощи «Энигмы», озаботились в 1932 году поляки. Несмотря на внешне дружественные отношения с Германией, в Варшаве не слишком-то доверяли западному соседу. К работе привлекли трех молодых талантливых математиков — Марианна Режевского, Тадеуша Лисицкого и Генриха Зыгальского. После нескольких лет упорного труда им удалось проникнуть в секрет «Энигмы». Однако поляки воспроизвели только саму машину, которая без таблицы ключей была бесполезна.

В это время с другой стороны от Третьего рейха, во Франции, разведчики тоже начали работу над расшифровкой немецких радиограмм. Продвигалась она вперед не слишком успешно — до тех пор, пока французской разведке не удалось завербовать некоего Ганса-Тило Шмидта, который был обижен на родную страну и имел доступ к шифровальной машине. В обмен на весьма внушительное вознаграждение Шмидт передавал таблицы кодов. Правда, совсем свежие ему выкрасть не удавалось, и таблицы попадали в Париж с задержкой в несколько месяцев.