Кто вы, Лаврентий Берия?: Неизвестные страницы уголовного дела

Влодзимирский: О том, что в НКВД, а затем в МГБ и МВД совершались преступления, я узнал лишь при ознакомлении с делом. Еще раз заявляю, что близким человеком Берия я не был. Подтверждаю, что я участвовал в избиении арестованных, но, поступая так, я полагал, что Берия отдает распоряжения об избиениях, предварительно согласовав их.

Заключения о расстреле 25 арестованных я подписал, датировав их задним числом, по распоряжению Меркулова.

Постановление об аресте Константина Орджоникидзе было подписано мною на основании распоряжении Кобулова.

Я еще раз прошу суд оценить объективно все доказательства, собранные в отношении меня, и изменить квалификацию моего обвинения.

Председатель Конев: Подсудимый Мешик, вам предоставляется последнее слово.

Мешик: Я признаю себя виновным в том, что оказался пособником ряда преступлений Берия, не зная о том, что он враг. В этом я виновен. Я хочу, чтобы мне вынесли самую суровую кару с этой формулировкой. Я не хочу снисхождения, а судите меня за то, в чем я виноват. Однако я не признаю себя виновным в совершении преступлений во время работы на Украине.

У меня есть семья, и я прошу суд, чтобы его приговор не отразился на моей семье.

В 21 час 15 минут Председатель объявляет перерыв до 23 декабря 1953 года.

Пятый день судебного заседания.

23 декабря 1953 года.

12 часов 45 минут.

Председатель Конев: Судебное заседание продолжается. Подсудимый Меркулов, вам предоставляется последнее слово.

Меркулов: Статьи о контрреволюционных преступлениях были предъявлены в обвинение мне неправильно. Произошло роковое для меня стечение обстоятельств.

Одним из центральных пунктов моего обвинения является составление списка о расстреле 25 арестованных. Однако, участвуя в составлении этого списка, я поверил словам Берия о том, что расстрел арестованных согласован.

Я виновен в том, что стал причиной смерти невиновного человека — Скпизкова,[162] который был расстрелян, но это преступление я совершил в силу допущенной халатности, а не умышленно. Лишь на следствии я впервые узнал, что оказался причиной смерти невиновного человека. Я готов за это нести любое наказание, но считаю, что допустил не контрреволюционное, а должностное преступление.

Мне сейчас стыдно за близость свою к Берия. Я многое сделал для него, помогал ему, но я думал, что Берия является честным человеком. Сейчас я понимаю, что человек с таким нравственным обликом, как Берия, не мог быть честным членом партии и государственным деятелем. Если бы он не был своевременно разоблачен, то нанес бы непоправимый вред социалистической Родине.

Берия также нанес тяжелый удар моей семье,[163] но я прошу Вас не переносить на меня Вашу справедливую ненависть к Берия.

Я прошу одного — снять с меня контрреволюционные статьи и осудить меня по другим статьям Уголовного Кодекса.

Председатель Конев: Подсудимый Берия, Вам предоставляется последнее слово.

Берия: Я уже показал суду, в чем я признаю себя виновным. Я долго скрывал свою службу в мусаватистской контрреволюционной разведке. Однако я заявляю, что, даже находясь на службе там, не совершал ничего вредного.[164]

Полностью признаю свое морально-бытовое разложение Многочисленные связи с женщинами, о которых здесь говорилось, позорят меня как гражданина и как бывшего члена партии.

Признаю, что, вступив в связь с Дроздовой, я совершил преступление, отрицаю факт насилия.

Признаю, что я ответственен за перегибы и извращения социалистической законности в 1937–1938 годах, но прошу суд учесть, что контрреволюционных, антисоветских целей у меня при этом не было. Причина моих преступлений в обстановке того времени.

Моя большая антипартийная ошибка заключается в том, что я дал указание собирать сведения о деятельности партийных организаций и составлять докладные записки по Украине, Белоруссии и Прибалтике. Однако и при этом я не преследовал контрреволюционных целей.

Не считаю себя виновным в попытке дезорганизовывать оборону Кавказа в период Великой Отечественной войны.

Прошу Вас при вынесении приговора тщательно проанализировать мои действия, не рассматривать меня как контрреволюционера, а применить ко мне те статьи Уголовного Кодекса, которые я действительно заслуживаю».

Итак, подсудимые виновными в государственных преступлениях себя не считают. Все валят на Берия. Это тоже факт. Но это другая тема разговора.

А утверждение суда о том, что подсудимые «признали себя виновными в совершении ряда тягчайших государственных преступлений», — фантазия судей, попытка выдать желаемое за действительное.

Берия — пособник Гитлера… в битве за Кавказ

Из приговора: