Кто Вы, «Железный Феликс»?

В бытность свою по VIII класс Виленской гимназии поведения был отличного и оказал при удовлетворительном внимании, удовлетворительных успехах, удовлетворительном прилежании следующие успехи в науке…»[36]

О том, что означало слово «удовлетворительно» за успехи, внимание и прилежание, видно из свидетельства об окончании Феликсом семи классов гимназии. В свидетельстве стояли следующие оценки: одна «четверка» (по Закону Божьему), две «двойки» (по русскому и греческому языкам), остальные были «тройки».

Но важнейшей отличительной особенностью Дзержинского было постоянное стремление учиться. Часто в его письмах из Нолинска, Кайгородского, Александровского централа, Варшавской цитадели встречаются слова: «я учусь», «я читаю, учусь», «с утра до ночи читаю», «проходят дни за чтением», «время я провожу преимущественно за чтением». Он выражает удовольствие наличием в г. Нолинске земской библиотеки, тем, что в Александровском централе «есть книги», в Варшавской цитадели библиотека, в Орловской каторжной тюрьме — «довольно хорошая библиотека».

На путь революционной борьбы с царским режимом Дзержинский встал еще будучи учеником 7-го класса 1 — й Виленской гимназии. Пройдя царские тюрьмы и каторгу, испытал на себе действие царской карательной машины, противостоя 20 лет самодержавному режиму. Но путь в революционное движение тоже был нелегким. Как и вся польская шляхта и польское дворянство того времени, он воспитывался в родительском доме в духе строгого католицизма и польского патриотизма. То же самое продолжалось и в первые годы его пребывания в гимназии. В то время в Вильно, по всей Литве и по Белоруссии царскими жандармами, чиновниками и учителями преследовалось все польское и католическое. Эти вполне естественно вызывало протест среди молодого поколения, своими глазами не видевшего виселиц Муравьева-Вешателя, но знавших это по рассказам матерей и живо чувствовавших на каждом шагу свое бессилие[37].

Как пытливый гимназист, Дзержинский увлекался библейскими и евангельскими мифами и легендами, церковным учением. В 1922 г. он вспоминал: «Будучи еще мальчиком, я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей. Будучи в гимназии до 6 класса, я был очень религиозен, даже собирался поступить в римско-католическую духовную семинарию. Мать и один ксендз отговорили меня от этого. Из-за религиозной практики у меня были даже ссоры со старшим братом. Будучи в 4-м классе, я заставлял их Богу молиться. Когда, уже будучи студентом, приехал на каникулы старший брат и спросил меня, как же я представляю себе своего Бога? Я ответил ему: «Бог — в сердце». И сказал: «Если я когда-нибудь приду к выводу, что Бога нет, пущу себе пулю в лоб. Однако этого не случилось. Когда я был в 6-м классе гимназии, произошел перелом — в 1894 году. Тогда я целый год носился с тем, что Бога нет, и всем горячо доказывал это»[38].

Феликс увлекся чтением книг разных философов, таких как Фихте, Либих, Кант, Гегель, Дарвин, которые своим материализмом отвлекли его от религии. В 16 лет, после знакомства с марксизмом Дзержинский разуверился не только в догмах церкви, но и в существовании божественного начала. И все же, став атеистом, в критических ситуациях Бога не забывал. Вспоминая о побеге из Верохоленска в 1902 г., он отметил, что когда бежал с Сладкопевцевым, «вышли мы на берег, крестясь и благодаря господа Бога за спасение жизни»[39].

В воспоминаниях Дзержинского, записанных В. Мицкевичем-Капсукасом в конце 1922 г. во время возвращения вместе с ним из Тифлиса, он рассказал, что в 1894 г. попал в кружок одного из основателей социал-демократии Польши и Литвы, в последующем одного из идеологов литовской буржуазии Альфонса Моравского, «который дал мне читать «Эрфуртскую программу». В 1895 г. у меня уже был свой кружок, которым я руководил. Знакомил членов кружка с взглядами на вселенную, развитием первобытного общества. Наконец, переходил к «Эрфуртской программе»». В одном из его кружков ремесленных и фабричных учеников состоял и один из будущих вождей Бунда Либер с сестрами.

В эти годы положение семьи Дзержинских было очень трудным. У тридцатидвухлетней матери на руках осталось восемь детей, старшей — Альдоне исполнилось всего лишь 12 лет, младшему, Владиславу, — немногим более года. Чтобы иметь постоянный заработок, Феликс поступил работать в переплетную мастерскую и давал уроки отстающим ученикам.