Кто Вы, «Железный Феликс»?

Эту задачу можно решить только при активной помощи самих хозяйственников. Дзержинского беспокоило то обстоятельство, что «наши хоз(яйственные) органы не сознавали всей важности этих учреждений (ВЧК-ГПУ — Авт.) для них же самих, не умели и не хотели ими пользоваться. Поэтому все репрессии карательн(ых) органов не достигали своей цели, были кустарничеством и заплатами и чисто случайными»[1844].

При Дзержинском с каждым годом все больше возрастет роль органов госбезопасности в качестве важнейшего инструментов хозяйственного строительства. Они осуществляют контроль и проверку исполнения решений высших советских и партийных органов.

Наряду с мерами по защите добросовестных специалистов Дзержинский предложил «выработать ряд жестких мер против враждебных нам и также составить обдуманный план расслоения их»[1845]. Он постоянно подчеркивал, что их работа с хозяйственниками требовала особого такта и глубокого знания дела. Сотрудники и агентура не должны принимать участия в спорах по техническим вопросам — «наши работники должны всегда быть объективными, т. е. в технических спорах не должны принимать непосредственно участия. В таких делах они должны быть сами в стороне и не вовлекаться в споры»[1846]. 20 августа 1921 г. им был подписан приказ, в котором указывалось, что, несмотря на неоднократные распоряжения о невмешательстве местных органов ВЧК в техническую работу железнодорожного и водного транспорта, поступающие сведения говорят, что эти распоряжения на местах, а особенно на пограничных пунктах, не выполняется. Вмешательство как губчека, так и особых отделов, совершенно не знакомых с условиями работы транспорта, помимо органов ТЧК, «разрушает его основы». Дзержинский напомнил руководителям губЧК и особых отделов, что «охрана транспорта поручена специальному органу ТЧК, каковому и представлено право производства операций на транспорте»[1847].

Особого внимания требовало ведение наблюдения за представителями торгово-промышленных кругов капиталистических стран. Чекистам рекомендовалось не допускать мелочной опеки и придирчивости, необдуманных действий, чтобы не помешать ведению торговых операций. Однако следовало усилить контроль за иностранцами, но так чтобы чекисты «…не испортили бы и не отбили бы у иностранных купцов желания и стремления вести с нами торговые сношения…Вместе с тем органы ЧК должны бессменно стать на сторону интересов Республики и наблюдать за тем, дабы под видом купцов не приникли к нам шпионы, контрреволюционеры, а под предлогом торговых сделок не таились бы контрреволюционные заговоры»[1848].

Однако проблему бережного отношения к специалистам не удалось решить до конца. Об этом свидетельствует, в частности, переписка Дзержинского по делу инженера Шрагина. 11 августа 1925 г. он писал И. Косиору в Грозный, что письмо Шрагина «производит потрясающее впечатление. Если в документе правда, а она чувствуется в письме, то надо Шрагина поддержать и не дать ему погибнуть и, кроме того, сделать надлежащие выводы вообще. Я перешлю этот документ Мессингу в Ленинград на его заключение, что можно сделать, ибо я думаю можно и до суда кой чем помочь и, кроме того, разошлю письмо Шрагина членам П/бюро, ибо надо сделать и общие выводы. Мы оставлять спецов без поддержки не можем и не должны, должна быть завязана между нами и ними более теплая связь, вникающая в их законные нужды. Я сам болен. Уже 3 недели болею, и на днях меня высылают из Москвы на лечение. Но я дам поручение секретарю т. Гагарину следить за этим делом и уведомить Вас. Я лично не возражаю, чтобы он работал у Вас в Грозном, если удастся дать ему условное наказание»[1849]. В тот же день Дзержинский направляет письмо аналогичного содержания Цвибелю, в котром отмечает, что это «человеческий документ», требующий обращения внимания на положение наших специалистов, дабы охранить их от упадка и дабы помочь, если можно поскользнувшимся.

Моя просьба к Вам, дать мне по письму свое заключение и общее, и частичное относительное самого инж. Шрагина. Я одновременно пишу и т. Мессингу с просьбой переговорить с Вами»[1850].

На следующий день Дзержинский просит неустановленного автора в ОГПУ дать заключение по делу Шрагина, предлагая спасти инженера «для дела и тем выявить нашу волю морально завоевать специалистов, без которых или при разложении которых мы не наладим дела. Нельзя ли дать ему условный приговор и согласиться, чтобы искупил свое преступление своей работой в Грознефти, на что т. И. Косиор согласен». Он советует переговорить с Цвибелем и сообщает, что направляет письмо всем членам Политбюро, потому что оно «выявляет нашу общую болячку»[1851].