Кто взял фальшивую ноту?

Ну конечно, бывает музыка, которая сразу доходит. И мудрить-то тут нечего. Я вот однажды услышал на школьном концерте коротенькую пьеску под названием «Бурре» композитора Моцарта. Она мне так понравилась что я стал тут же узнавать: а для чего написал ее Моцарт? И узнал, что это очень старинный французский танец. Мне представилось, что исполняет танец какой-то маленький грустный человечек. И вовсе не хочется ему танцевать. Но его заставили. Вот он волей-неволей и танцует.

Я даже на фаготе пытался сыграть этот танец.

Одним словом, если нравится — значит, доходит!

Но если не нравится, сразу говорить, что музыка плохая, тоже нельзя. Сначала надо разобраться, что к чему, а потом уже судить…

Словом, я теперь кое в чем разбираюсь, не то что раньше.

Вчера говорю Женьке:

— Знаешь, Жень, что такое нотный стан, диез или бе моль?

А он хлопает ушами. Разве это дирижер?

Сегодня я ему:

— Представляешь, оказывается, кроме скрипичного ключа, есть еще и басовый!

Женька таращит глаза и опять ровным счетом ничего не понимает. Конечно, где ему все это знать, если он, кроме ключей от квартиры, никаких других и не видел.

Я окончательно задрал нос и говорю:

— Знаешь ли ты, что такое амбушюр?

Женька разозлился и заявил, что плевать он хотел на мой амбу… как это? Он, мол, скоро такое узнает, чего мне и во сне не приснится!

И Женька сказал мне по секрету, что будто где-то по соседству есть еще одна музыкальная школа. И завтра он поедет поступать в ту школу… Какая, мол, разница, лишь бы стать дирижером!

— Возьми и меня с собой, ладно? — попросил я.

МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ НА ПОИСКИ

Женька охотно согласился, и мы после уроков отправились на поиски той, другой музыкальной школы.

— Далеко она? — спросил я.

— Совсем недалеко.

Женька вытащил из кармана бумажку с адресом:

— Это мне в справочном дали. Тут все подробно написано.

Мы промчались две остановки на метро. Прокатились немного на автобусе. Проехались на троллейбусе и пересели на трамвай.

Когда мы добрались до цели, мне захотелось есть.

У Женьки в портфеле нашелся бутерброд с сыром, который мы разделили поровну и мигом уничтожили.

К директору школы нас пропустили сразу.

А директором здесь была директриса.

Она выслушала нас, узнала, где мы живем, и очень удивилась:

— Да что вы, ребята, ездить в такую даль! У вас же под боком прекрасная новая школа. И Геннадий Максимилианович чудесный человек. Вы у него были?

— Были, — сказал Женька. — То есть был Федя… Его приняли в школу, а меня… Еще не проверяли…

— Хочешь, я позвоню Геннадию Максимилиановичу и попрошу, чтобы он тебя прослушал?

— Нет! — вырвалось у Женьки.

— Почему?

— Там дикий конкурс, — соврал я и покраснел.

Директриса испытующе посмотрела на Женьку.

Женька повернул голову к окну и сделал вид, что заинтересован происходящим на улице. Но уши у него горели, словно после хорошей трепки.

Директриса вдруг улыбнулась. Может, она поняла, что дело тут нечисто? Во всяком случае, она и виду не подала, а спокойно сказала:

— Тебя как зовут… Женя? Поверь, Женя, ездить тебе сюда не имеет смысла. Сил не хватит, и никакой учебы не получится. А прослушать я тебя с удовольствием прослушаю…

Директриса увела Женьку в один из классов, а меня попросила подождать. Женька вернулся не скоро.

А когда вернулся, я его просто не узнал, такой он был мрачный.

— Что случилось? — спросил я.

— Не приняли… — нехотя ответил Женька.

Всю обратную дорогу он молчал. Потом вдруг полез за пазуху и вытащил конверт:

— Видишь: Людмила Николаевна велела передать Геннадию Максимилиановичу.

— Какая Людмила Николаевна?

— Директриса.

Женька посмотрел конверт на свет:

— Я все думаю, что там написано…

— Может, Жень, она догадалась, что мы что-то натворили, и написала об этом Геннадию Максимилиановичу?

— То-то и оно, — вздохнул Женька. — Я тоже подумал: может, она догадалась…

Добравшись домой, мы собрали ребят и стали сообща гадать о содержании письма.

Каждый по очереди вертел конверт в руках и рассматривал на свет. И каждый читал вслух надпись:

ГЕННАДИЮ МАКСИМИЛИАНОВИЧУ (лично)

Даже Грише позволили немного подержать письмо.

— Чего зря время терять, — сказал Васька. — Давайте вскроем конверт.

— Еще чего! — ответил Женька. — Тут же написано: «Лично».

— А чего особенного? Ничего особенного. Письмо написано про тебя. Мы только прочтем и передадим лично Геннадию Максимилиановичу.

— Как же прочтем, если конверт запечатан?

— Очень просто. Вы что, никогда не видели, как в кино распечатывают секретные донесения? Подержат над паром — и готово дело! Пошли ко мне, у нас сейчас дома никого нет.

Денька заколебался, но любопытство взяло верх, и он последовал за Васькой.

ПИСЬМО В НАДЕЖНОМ МЕСТЕ

Чайник кипел вовсю. Васька, обжигая пальцы, вертел над паром конверт и приговаривал:

— Сейчас откроется как миленький…

Конверт немного набух и покоробился. Васька сказал:

— Пора! — и стал тянуть за уголок.

Бумага легко подалась. Но только лишь сантиметра на два-три. Дальше дело не пошло, хоть Васька и пыхтел, словно паровоз.

— Ножиком попробуй, — сказал Сережка. — Сразу отклеится.