Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии

Когда возникает психическое состояние, сопровождается ли это появлением нисходящей причинности? Способна ли мысль ограничивать тот самый мозг, что ее породил? Может ли целое накладывать ограничения на собственные части? Это вопрос на миллион долларов. Классическую задачу обычно формулируют следующим образом: есть некое физическое состояние Ф1 в момент времени 1, которое порождает психическое состояние П1. Затем, по прошествии некоторого времени, в момент 2, есть уже другое физическое состояние, Ф2, порождающее другое психическое состояние, П2. Как мы перешли от П1 к П2? Вот в чем загадка. Мы знаем, что психические состояния создаются благодаря процессам в мозге, так что П1 не может вызвать П2 напрямую, без его участия. Если мы просто переходим от Ф1 к Ф2, а затем к П2, значит, наша психическая жизнь бессмысленна, а мы действительно просто наблюдаем за происходящим. Никому такая идея не нравится. Самый трудный вопрос состоит в том, управляет ли П1, в каком-нибудь нисходящем процессе, Ф2, тем самым влияя на П2?

Генетики могут помочь нам найти ответ на этот вопрос. Они думали, что репликация гена – простая система, работающая по принципу восходящей причинности: подобно бусинам на нити, гены составляют хромосому, которая реплицируется, создает свои точные копии. Теперь они уже знают, что гены не настолько просты и происходит множество событий. Наш специалист по управлению системами Ховард Пэтти считает, что отличный пример восходящей и нисходящей причинности демонстрируют отношения между генотипом и фенотипом, преобразование описания в конструкцию. “Ген необходим для описания последовательности компонентов, из которых формируются ферменты, но для этого описания, в свою очередь, требуются ферменты, без которых инструкцию нельзя прочесть. ‹…› В этой простейшей логической форме элементы, представленные символами (кодоны), отчасти контролируют конструкцию целого (энзимы), а это целое, помимо всего прочего, контролирует процесс идентификации частей (транскрипцию) и саму конструкцию (синтез белков)”. И опять Пэтти грозит пальцем всем тем, кто занимает крайние положения – спорит о том, что важнее: восходящая или нисходящая причинность. Они комплементарны.

Такого рода анализ заставляет осознать логическую ловушку, в которую все мы очень легко можем попасть, если будем ориентироваться на результаты экспериментов, подобных опытам Бенджамина Либе, – что мозг делает нечто раньше, чем мы это осознаем. Учитывая, что ось времени всегда направлена в одну сторону и что мы видим, как любое событие вызывается другим, произошедшим раньше, мы упускаем из виду понятие комплементарности. Какое значение имеет тот факт, что активность мозга предшествует осознанию? Сознание – особая абстракция со своей временно́й шкалой, которая ему соответствует. Следовательно, позиция Либе неверна. Это не то место, где совершается действие, как и транзистор – не то, где работает программное обеспечение.

Разработка плана действий имеет автоматический и детерминистский характер, задействует модельную организацию и управляется в каждый момент времени не одной физической системой, но сотнями, тысячами, а возможно, и миллионами. Предпринятый план действий кажется нам вопросом выбора, но на самом деле это результат определенного сложившегося психического состояния, которое отобрано сложными, взаимодействующими окружающими условиями{150}. Действие собирается из дополняющих друг друга компонентов, рождающихся изнутри и снаружи. Вот как аппарат (мозг) работает. Таким образом, понятие нисходящей причинности может сбивать с толку. Как говорил Джон Дойл: “Где причина?” Происходящее – это баланс между постоянно присутствующими разнообразными психическими состояниями и воздействующими на них силами, зависящими от контекста. А потом наш интерпретатор утверждает, что мы свободно сделали выбор!

Все усложняется. Сейчас нам предстоит обсудить социальный контекст и социальные ограничения, налагаемые на действия отдельного человека. Это что-то, происходящее на уровне группы.

Глава 5 Социальный разум

Если вы поднимите младенца и начнете показывать ему язык, в какой-то момент он тоже станет показывать вам язык. Как будто у вас двоих происходит небольшое милое социальное взаимодействие. Ребенок этому не учился. Похоже, он автоматически имитирует ваши действия, а кажется, что контактирует с вами социально. Вы, должно быть, не считаете, что это высокоуровневое взаимодействие, однако это оно. Ребенок смотрит на вас, расценивает как поддающегося имитации (то есть как одушевленный объект, а не лампу), видит ваш язык, понимает, что и у него такой есть, обнаруживает с помощью всех своих мышц, которые способен контролировать, какая из них язык, и высовывает его. Но это же младенец! Как он узнал, что язык есть язык, – и понимает ли он это? Откуда он знает, как пользоваться той нейронной системой, которая отвечает за язык и двигает им? Почему он вообще это делает?