Кто закажет реквием

Одеждой сестры поменялись, словно бы разыгрывая концовку одной из сказок, где дочь благородного, но бедного лесника, третируемого раньше злой и коварной мачехой, а также ее дочерьми, становится принцессой, оставляя недавно обретенных родственников ни с чем и в расстроенных чувствах. Вообще-то большая часть одежды, которая была на Галине сейчас, принадлежала Кристине. А Проусовой, чтобы переоблачиться из сиротского халатика в более приличный наряд, надо было добраться до гостиницы в Шереметьево. В номер гостиницы она еще могла попасть, так как карта гостя находилась у нее, а вот деньги все остались у Яна.

— Тебя доставят туда, — сказал Бирюков. — Вряд ли вы обращались бы со мной и Кристиной подобным образом в том случае, если бы мы потерпели поражение. Собственно, я имел возможность на практике убедиться, как это обращение выглядит. Послушай, я где-то читал, что в Штатах уже разработан новый метод лечения твоего заболевания. У больного действительно отщипывают немного печеночной ткани, а потом готовят из этих клеток какой-то бульон, запуская в него вирус, стимулирующий разрушение холестерина. А уж после того, как вирус изменит этот бульон, его вливают обратно в печень через воротную вену. И печень обретает способность регулировать уровень холестерина.

— Я тоже слышала об этом методе.

— Так в чем же дело? Зачем тогда были все жертвы?

— Не знаю. Ян сказал, что американская методика — дело достаточно отдаленной перспективы, а у нас не остается времени.

— Будем надеяться, что у вас еще есть время.

«Топтуны» из ведомства, в котором служил приятель Клюева подполковник Федоров (проще назвать это ведомство так, нежели МБ, ибо безопасность граждан, да и страны тоже оно уж никак не обеспечивало), все же вернулись к дому, в который вошли Проусовы, но уже с другой стороны. Свои «Жигули» они оставили теперь на почтительном расстоянии, сразу сняли с предохранителей табельное оружие, чтобы при повторной встрече с местными блатными не сплоховать.

Они не должны были испытывать что-то вроде комплекса неполноценности — во всем мире для спецслужб создался режим наименьшего благоприятствования и наибольшего дискомфорта. Посол США в Южной Корее Дональд Грегг, ранее бывший резидентом ЦРУ в Сеуле, выразился об этом предельно откровенно: «По сравнению с днями моей молодости положение разведчика стало намного более опасным. Террористы и торговцы наркотиками безжалостны и несговорчивы».

Да, специалисты по внешнему наблюдению готовы были встретить безжалостных и несговорчивых сообщников торговцев наркотиками (они были свято убеждены, что такими те и являются на самом деле) лицом к лицу, но небритые парни покинули данный ареал, так как Иванов выдал им бессрочную и безвозмездную ссуду в размере стоимости нескольких бутылок.

А объект наблюдения «топтунов» сидел в это время на ступеньках лестницы и приходил в себя. Пониже затылка у него возникла припухлость, голова неприятно гудела, зато он с удовлетворением убедился в том, что деньги у него все целы — российские рубли, родные австрийские шиллинги и еще тысяча американских долларов. Даже документы в виде паспорта у него никто не вытряс.

Однако Галина пропала. Ян Проусов испытывал состояние, которое испытывает человек, пораженный прямым попаданием осколка снаряда или мины. Бедолага ощупывает голову, убеждается в том, что она цела, слышит, что его часы тикают, видит, что секундная стрелка бежит — значит, он не оглох, не ослеп, да и часы уцелели. А то, что он не обнаружил правого ботинка вместе с куском штанов ниже левого колена — не беда, ведь боли-то он не чувствует. Боль приходит несколько позже, а с нею и осознание того, что вместе с ботинком потеряна и нога.

Ян осознал, что он находится сейчас в еще худшем состоянии, чем был до приезда в Россию. Тогда он еще не платил тысячу долларов вперед человеку, которому должен был заплатить сейчас вторую половину. так как человек этот обеспечил организацию похищения сестры Галины.

Но теперь уже наличие сестры теряло всякий смысл, ведь самой Галины не было. Кто ее похитил? Что, если эти люди имеют какое-то отношение к ее сестре? Что, если Колдун, человек, которому он должен сейчас отдать вторую тысячу долларов, сам организовал этот спектакль? Он остался у разбитого корыта, как говорят в подобных случаях русские. Ян знал их язык, знал их литературу, знал их фольклор — ведь он был русистом по научной специальности.

Однако у него не оставалось никакого иного выхода, кроме как подняться со ступенек, опять подойти к лифту, вызвать его и подняться на шестой этаж, к Колдуну, с которым его заочно познакомил один русский, ныне проживающий в Австрии. Вместе с Яном Проусовым в лифт вошли двое мужчин незапоминающейся внешности.

7