Кто здесь хозяин? [Новеллы]

С Нанули я хитрость придумал. Ухаживаю за ней, к свадьбе дело идет, и тут я и открылся. Внимательно, должен сказать, выслушала. Не крутила носом, как прежние, но вспыхнула. Разве что самую малость! Проводил домой, успокоил. А наутро смотрю — является на работу ко мне, глаза красные, заплаканные, и все, говорит, между нами кончено. Любить люблю, а свадьбе не бывать. Да почему? Родители и брат ни в какую. Брат у нее был отчаянный какой-то… Этого, говорит, не хватало! Пусть или сдаст ребенка, или прощай…

Я, конечно, все взвесил и думаю: неужели так-таки и не поймет меня никто во всем мире? Да и к Нанули к тому времени очень уж я привязался — или на ней, решил, женюсь, или ни на ком.

Прихожу домой, одеваю потеплее Омари, собираю его вещички, одни только красные ботики оставил и веду. Детдома у нас в поселке нету, так что в Тетрихеви повез. Сдал Омари директору, договорился, чтоб без меня никому не отдали. Прощаюсь с ним, прощаюсь, а он смотрит как пораженный. С трудом отвлек внимание, с детьми свел, игрушками обложил. Скоро, говорю, приду. И назад!

Не помню, как вел тогда «виллис», как не свалился в ущелье. Приехал домой, смотрю на башмачки и чуть не плачу.

Быстренько, дней через пять, справили свадьбу. Как дожил, удивляюсь. Не пять дней, а кошмар! Хожу как в воду опущенный. Хозяйка дуется, исподлобья смотрит, будто палач я, убийца…

На свадьбу человек двести назвали. Я сижу как посторонний. Что там тамада толковал, ничего не помню. На невесту, как бездарный артист, фальшивые взгляды бросаю, на тосты тупо откланиваюсь.

Сейчас, говорю, приду, шепнул Нанули, и только тогда протрезвился, когда руль в руках ощутил и чуть не угодил в лощину. Там хватились меня, ищут, тесть тамаду унимает, а сам послал кого-то искать меня в кукурузник, на чердак… в курятник даже заглядывали. Мудрецы! Чтоб гости не забеспокоились, пляски устроили…

С трудом перебрался через поток и часов в одиннадцать стучусь в детский дом. Смотрю, нянька дежурная появляется. «Где, — спрашиваю, — Омари Микелтадзе спит?» — «А вы, — говорит, — кто такой?» — «Начальник милиции, — рассказываю, — директор ваш меня знает. Взгляну на ребенка и обратно!» Ну, пустила она меня. Схватил я ребенка с кровати, одеваю и с собой уношу. «Обратно-то приведете?» — только и успела нянька спросить. «Да никогда!» — отвечаю. Веду машину одной рукой. В левой Омари держу, чтоб скорость можно было переключать. У моста он проснулся, взглянул на меня и уснул опять, убедился, стало быть, что отец с ним.

Ну, вот и все, что ли? Майор тут шутил-рассказывал, как начальник милиции на собственную свадьбу с ребенком явился. Так это он про меня. Приехал я, значит, усталый, мокрый, и так и ввалился на свадьбу к невесте с ребенком. Стою рядом и так весь и млею от счастья. «Вот, — говорю, — Нанули! Без него жизнь не в жизнь. Станешь ему матерью, становись, нет — так и свадьбы не нужно!»

Она сперва поглядела на меня укоризненно, потом улыбнулась и приняла ребенка. С тех пор и не расставались.

Тесть, спрашиваете? А что тесть? Что ему делать-то? Заставил я его повиноваться. В такой ситуации он меня и с крокодилом бы принял…

Перевод М. Бирюковой

Надя

Телефон зазвонил, когда кричали третьи петухи. Давид Исакадзе, его жена и теща одновременно подбежали к аппарату. «Сейчас!» — буркнула в трубку теща и просеменила в свою комнату. «Кого?» — крикнула ей вслед жена, но теща не ответила. Это значило, что звонили Давиду. В те дни Давид был в ссоре с тещей, поэтому поспешность, с которой та бросилась к телефону, вывела его из равновесия. Он стукнул трубкой о стол и гаркнул: «Говорил я или нет: когда я дома, чтоб никто не брал трубку?! Спросить вас, так обе больные, еле ноги таскаете, а к телефону никакому пожарнику вас не обогнать! В собственном доме невозможно стало жить. Мои слова здесь ничего не значат. Куда податься?.. Будь у меня такое место, одного дня с вами бы не жил!» В ожидании повторного звонка Давид нервно прохаживался по комнате.

Опять зазвонил телефон.

«Здравствуй. Хорошо. А кто это? Какой черт с похмелья — полтора месяца ни капли не пил, даже стакана в руках не держал. А кто это? Теща заела, не то, может, и пожил бы еще немножко. А кто это? Без пятнадцати минут семь, а кто это? Что за дело ни свет ни заря? А кто это? Чего мне особенно одеваться, через десять минут могу спуститься. Скажешь наконец, кто это, или нет?.. Ох, чтоб тебе пусто было! Переполошил нас с утра. Чего тебе? Ладно, понял, сейчас выйду».

Звонил Шота Деисадзе. Просил спуститься по срочному делу. Пока Давид умылся и оделся, Шота уже подъехал и в своих дымчато-белых «Жигулях» ждал у калитки.

— Привет. Надеюсь, ничего страшного? — Давид открыл дверцу, подобрал полы плаща и сел. «Жигули» тронулись с места.

Шота Деисадзе не спешил.

— У Серго дела совсем плохи, — сказал он наконец.

— Какого Серго?

— Нашего.

Серго Цинцадзе работал в комбинате бытового обслуживания никелировщиком, а жил в Балахвани, неподалеку от шелкопрядильной фабрики. Давид, Шота и Серго были неразлучными друзьями.