Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

Последовало шесть месяцев протестов, численность крупнейшего из которых достигла 200 тысяч человек. Эти протесты вылились в движение “За честные выборы” и стали известны как “протесты на Болотной” по названию московской площади, где устраивались самые многочисленные митинги. Вместо того чтобы триумфально вернуться в Кремль, Путин столкнулся с самым серьезным политическим кризисом за весь период своего правления. Ситуацию усугублял тот факт, что экономика больше не способствовала росту благосостояния теми же темпами, что в первые десять лет власти Путина, и прогнозы были неутешительными. Казалось, Путин потерял свое политическое обаяние и никак не мог это исправить.

Тупик

Дубинки впервые пошли в ход в последний день президентства Дмитрия Медведева.

Даже когда Медведев занимал высшую государственную должность, мало кто в России и за ее пределами питал иллюзии относительно природы политической системы Владимира Путина. Государство – прямо или косвенно – контролировало все четыре партии в Государственной думе, всех губернаторов и большинство телеканалов. Институты гражданского общества сдерживались все более суровыми законами и притеснялись. Результаты выборов всегда были однозначными. Но несмотря на автократический характер путинская Россия не слишком часто прибегала к принуждению. За пределами Северного Кавказа – где вялотекущие войны с повстанцами привели к установлению почти постоянного чрезвычайного положения, заполняя тюрьмы и кладбища, – противники Путина в основном рисковали лишь тем, что все их усилия будут тщетными. Убийства критически настроенных журналистов, адвокатов и активистов, включая Анну Политковскую, Наталью Эстемирову, Пола Хлебникова, Станислава Маркелова, Анастасию Бабурову и других, оставляли мало сомнений в том, что государство и его союзники могут убивать, но обычно к убийствам не прибегают. Россия была не Северной Кореей, не Узбекистаном и даже не Китаем.

Характерно, что протесты, начавшиеся после думских выборов в декабре 2011 года, сохраняли мирный характер до последнего дня президентства Медведева. Не считая ранней волны арестов после первых митингов, состоявшихся 5 декабря, полиция не вмешивалась в происходящее, пока на улицы Москвы, Санкт-Петербурга и некоторых других городов выходили тысячи, десятки и сотни тысяч людей. Казалось, Кремль уверен в своей силе и сохраняет спокойствие, несмотря на уличные митинги. Более того, события, несомненно, развивались по благоприятному для власти сценарию: Путин победил на состоявшихся 4 марта выборах, набрав 63,6 % голосов, а численность оппозиционных митингов, прежде собиравших более 100 тысяч участников, к середине весны снизилась до 10 тысяч человек.

Однако последний выход оппозиции должен был состояться 6 мая 2012 года, накануне инаугурации Путина. Протестующие планировали под лозунгом “Мы здесь власть!” пройти на север по Большой Якиманке, перейти Малый Каменный мост и оказаться на Болотной площади – той самой, которая почти полгода назад дала название всему протестному движению. Но этим планам не суждено было сбыться.

На мосту, в тени печально знаменитого Дома на набережной, где жили многие коммунистические деятели, затем сгинувшие в сталинских репрессиях, три лидера протеста – Алексей Навальный, Сергей Удальцов и Борис Немцов – сели на асфальт, объявив “сидячую забастовку”². Полицейское оцепление блокировало вход с моста на Болотную площадь. Когда полицейские стали оттеснять протестующих – назад на мост, на другой берег, подальше от Кремля, – начались потасовки, которые переросли в настоящее столпотворение. Столкновения и драки продолжались около двух часов, после чего было арестовано около 400 человек. Более двадцати протестующих и сравнимое число полицейских было госпитализировано³.

На следующий день, когда кортеж Путина проехал к Кремлю по другому берегу реки, после чего Путин снова вступил в должность, с которой на самом деле и не уходил, все было спокойно. На улице не было ни глумящихся, ни ликующих толп. На улице не было ни души.

Это было мнимое затишье.

Анатомия репрессий

Кажущееся равнодушие Кремля к оппозиции, возникшей в конце 2011 года, было обманчивым. На самом деле Кремль испытал серьезную встряску, которая в итоге подтолкнула его к трансформации своей политической стратегии. До этого момента все сводилось к идеологической неопределенности и мирному сосуществованию с обществом. Вместо того чтобы предлагать ему мобилизующую политическую программу, режим старался держать политику в стороне от народа, а народ – в стороне от политики. Вызов, брошенный на уличных протестах 2011 года, изменил это. Теперь российское государство стало подводить политику к народу – сначала в форме полицейских и тюремных надзирателей, а затем по телевидению и онлайн. Задача состояла в том, чтобы трансформировать пассивное принятие правления Путина в активное участие в этом правлении, используя проверенные и надежные политтехнологии для мобилизации сторонников и демонизации противников режима.