Куафёр из Военного форштата. Одесса-1828

А еще Дрымов, слегка смущаясь, сказал, что его «Потапке, тьфу ты, то есть Прошке… в смысле просто Прошке без “тьфу ты”» скоро исполняется девять лет. А посему не может ли господин Горлиж («услуга за услугу») поговорить в Лицее, на каких условиях могут взять туда ребенка. И заодно уж на будущее и про девичье училище узнать — «Тинка-то быстро растет».

Горлис по такому случаю специально съездил в учебное заведение. Поговорил со всеми, разузнав тонкости поступления для дворянских сыновей (пасынок Прохор по отцу был дворянином) и не дворянских дочек (сам Дрымов наследного дворянства пока не выслужил). С Брамжогло интересно побеседовал о воронцовской библиотеке и об иврите. При обсуждении последней темы еще и Орлай подошел. А он в ней также знаток изрядный.

Что до госпожи Ранцовой, то она помолодела лет на десять, как всегда бывало при приезде сына. Виконт Викочка сдал экзамены досрочно, отчего прибыл в Одессу не в июле, как все, а в июне. Любовь Виссарионовна, отдавая должное подбору одежды Натана (она ж не знала, что благодарить за это нужно Фину), сказала, что хочет сделать подарок Викочке в честь успешного завершения первого курса. Тот просит набор шейных платков новомодной расцветки. Как полагает Натаниэль Николаевич, в смысле педагогики и мужской психологии — это хороший подарок, правильный? Господин Горли назвал выбор идеальным.

А с близкой, но такой далекой войны новости доходили скупые, зато радостные. Оказалось, что бывшие непокорные запорожцы, когда-то ушедшие из разрушенной Екатериной II Сечи в Турцию и создавшие там Задунайскую Сечь, в полном составе перешли Дунай, моля императора о прощении и дозволении продолжить войну, но уже на русской стороне.

И снова — жаль, что нет рядом Степана! Он бы помог понять диалектику сего хода событий. Императрица Екатерина Запорожскую Сечь разрушила. Теперь же внуки тех, кто с этим не согласился, должны просить прощения у ее внука. В чем тут суть?..

Но вдруг эта новость как молнией ударила в мозгу Натана — после чего всё открылось и всё стало понятным и в давней истории, и в ближней! Ведь известная ему ветвь Кочубеев после разрушения Запорожской Сечи генералом Текели тоже ушла на юг. Дед и отец Степана — Мыкола и Андрей Кочубеи, хорошо известны казакам по обе стороны Дуная. Должно быть, Степан в генерал-губернаторской канцелярии был посредником в переговорах, как, когда и на каких условиях казаки Задунайской Сечи вернутся под российскую корону. Теперь это становилось совершенно очевидным.

Если ж так, то Степко действительно не мог, не имел права никому, даже Танеле, рассказывать о сути происходившего. Ведь речь шла не о нем лично, а о жизни тысяч казаков. Султан-реформатор крут и решителен. Если он начал правление с казни свергнутого брата, если он со своими янычарами расправился столь решительно, то нет сомнений, что, прознав о неверности казаков, и их казнил бы жесточайшим образом. К счастью, по сообщениям ответственных лиц и русской прессы, на сей раз обошлось без жертв: казаки перешли на русскую сторону разом и всеми куренями!

Да, Горлис теперь по-новому посмотрел на ссору с Кочубеем. Если признать обоснованность позиции Степана, то нужно с ним мириться. Но как это сделать? Хорошо, конечно, что они не наговорили друг другу грубостей, не осложнили дело до крайности. Но и без того решающий разговор вспоминался в крайне неприятных красках. Этот насмешливый тон, эти шуточки. Натан понял, что сам не сможет приехать в хату Кочубея. Ну а Степан домой к нему вообще не ездил. Точнее, мог приехать позвать во двор, но в дом не входил. Говорил, что чурается панской атмосферы.

Ага, а в дома Фундуклея пойти не почурался!

Так-так-так, кажется, снова начала просыпаться злость на Степана. Следом же, как и раньше бывало, начала вспоминаться его Надежда. Да что ж за наваждение такое с этими Кочубеями, когда оно закончится и как разрешится?..

* * *

И вновь о войне. Мы ж забыли сказать: в мае пала еще приморская крепость Кюстенджи[49], что благоприятствовало снабжению. Так что в июне война шла своим чередом, показывая очередные успехи. Но если румынские княжества с дружественным православным населением были заняты безо всякого сопротивления, то теперь задачи становились всё сложнее. Нужно, перейдя Дунай, двигаться далее на юг. Там же — преодолевать сопротивление турецких войск и часто — местного населения. А также вновь и вновь осаждать османские фортификации. Главнокомандующим Дунайской армии был генерал-фельдмаршал Пётр Витгенштейн, любимец России, «спаситель Петербурга» в войну 1812 года, начальником штаба — генерал-адъютант Павел Киселев.