Куб со стертыми гранями

— Дело в том, что мне надо привести Рубелу Фах в наш Клуб не ради своей личной прихоти, уважаемый Щитоносец! Мне необходимо побеседовать с ней в рамках проводимого мною расследования!..

Еще пять секунд молчания и изучения моей физиономии, словно на ней невидимыми чернилами запечатлены все мои мысли и прочая информация, которая хранится в моем мозгу.

— Тогда я должен знать, в чем заключается проблема, которую вы расследуете, — наконец, спокойно произносит Щитоносец.

— Но тогда мне не хватит двух минут, которые вы можете уделить мне, уважаемый Щитоносец, — пытаюсь возразить я.

— А сколько времени вам понадобится для этого?

— Ну, я не знаю… Понимаете, уважаемый Щитоносец, дело, которым я занимаюсь, имеет такое важное значение, что…

— Что вы не хотите раскрывать его суть даже мне, верно? — невозмутимо заканчивает начатую мною фразу человек на экране комп-карда.

Он прав, и мне остается только согласиться с его выводом.

И, скорее всего, выслушать отказ в своей просьбе.

“Ваша просьба рассмотрена руководством Академии, и вопрос решен положительно: никакого внеочередного увольнения вам не будет”…

— В ближайшее время я намерен представить в Коллегию все материалы по этой проблеме, уважаемый Щитоносец, — пытаюсь заверить я своего собеседника и тут же осознаю, что, в сущности, поступаю не очень тактично, напоминая главе хардерского движения о том, что в Щите он играет не первую скрипку.

Но на лице моего собеседника не отражается никаких эмоций.

— А вы гарантируете, что Рубела Фах сумеет сохранить существование Клуба в тайне? — спрашивает он, и у меня появляется слабая надежда на успешное завершение нашей беседы.

Но я успешно преодолеваю соблазн соврать ради всеобщего блага.

— Нет, уважаемый Щитоносец, — признаюсь я. — Учитывая экстрасенсорные способности девушки, такой гарантии я дать не могу.

— Что ж, — подводя черту, говорит Щитоносец. — Я даю вам это разрешение, хардер Лигум.

И, не дав мне времени осознать услышанное и рассыпаться в благодарностях, он пропадает с экрана.

Глава 6. “Живое чудо света” (Х+30-31)

Оборона подступов к своей хозяйке осуществляется Умельцем — который, кстати, носит красноречивое имя Абиль  — по всем правилам военного искусства. Неизвестно, ведает ли киборг о моей роли в деле уничтожения его собратьев, но держится он по отношению ко мне очень настороженно. Впрочем, возможно, он пытается уяснить, по какой причине безвестный импресарио, за которого я выдаю себя, приглашает “музыкальное чудо” выступить в каком-то клубе, не числящемся в перечне приличных заведений земного шара.

Несмотря на то, что наше общение происходит по видеофону, и на экране я вижу только искусственное лицо робота, меня не оставляет ощущение, что Рубела Фах находится где-то рядом со своим кибернетическим слугой и следит из своего укрытия за нашими переговорами. Скорее всего, это действительно так, потому что, когда я уже отчаиваюсь сломить героическое сопротивление своего собеседника, он вдруг говорит:

— Хорошо, уважаемый Мигуль. — (Именно так я трансформировал свою фамилию в целях конспирации). — Ваше предложение будет принято.

Однако, когда я собираюсь облегченно вздохнуть, киборг неожиданно добавляет:

— Но нам хотелось бы предварительно уточнить, какие именно произведения уважаемой Рубелы вы предполагаете включить в программу предстоящего концерта.

Я даже не успеваю открыть рот, чтобы сказать, что не имею особых пожеланий на этот счет и полностью полагаюсь на вкус самой исполнительницы, как Авиль щелкает пальцами, и из динамиков видеофона льется музыка. Когда она обрывается, звучит другой музыкальный отрывок. Затем следует третий пассаж, четвертый — и так далее, всего около десяти опусов…

Теперь мне ясно, что речь идет о довольно коварной ловушке, которую Умелец и его хозяйка расставили передо мной. Ведь трудно предположить, что человек, профессией которого является ангажирование музыкантов для выступлений, абсолютно лишен слуха и не разбирается в музыке. А прибегнуть к помощи своих Советников я сейчас тоже не могу, потому что робот слишком пристально следит за моим лицом, чтобы не уловить шевеления моих губ.

Кое-что из прозвучавших мелодий мне знакомо, но сказать точно, откуда они взяты, я бы не решился. И все-таки придется рискнуть.

Стоит объявить мысленную благодарность своим академическим педагогам и наставникам. Помнится, был на нашем потоке один курсант, который — впрочем, как и все мы — не уделял должного внимания занятиям по искусству, включавшим и курс музыки. По всем остальным предметам он был круглым отличником. Однако, ко всеобщему шоку, он был исключен после второго года обучения именно из-за двойки по музыке…