Кубанская конфедерация. Пенталогия (СИ)

Обоз воронежских купцов, три десятка поставленных в круг повозок на резиновом ходу, расположился на лесной поляне, которая находится в семи километрах от Дона. Невдалеке безымянный, давнымдавно покинутый людьми и разрушенный временем посёлок. Горят костры, всхрапывают жующие овёс кони, и в воздухе витают запахи нехитрой походной стряпни, которую готовят в котлах обозные кашевары. Всё как всегда, за исключением одного: молодого сильного голоса, который разносится над этим ничем не примечательным глухим местом, выбранным нами для остановки на ночлег:

Обнажите свой доселе

Непорочно белый меч

И окрасьте вражьей кровью, –

Пусть алеет, как ваш крест!

Я вас назову магистром

Алого сего креста

Лишь тогда, когда увижу,

Что и меч ваш алым стал.

Два креста должно быть алых:

На груди и у бедра.

Увенчайте же достойно

Храм непреходящей славы,

Что построили отцы!

Стихи читал высокий стройный юноша восемнадцати лет, одетый в строгую чёрную сутану, перепоясанную толстой верёвкой, с вышитыми на спине и на груди красными крестами. Это был один из трёх воинствующих монаховкрестоносцев из Тулы, которые направлялись в Воронеж, отец Серапион. Как шептались слуги монахов, которые сопровождали их в путешествии, он являлся одним из многочисленных внебрачных детей самого патриарха Константина и благодаря этому входил в элиту тульского общества. Меня это особо не волнует, и общаемся мы с юным отцом Серапионом исключительно на литературные темы. С самых малых лет он увлекался книгами и, как только научился читать, получил доступ в книжные запасники всех церковных библиотек города Тулы. Кроме того, парень имел отличную память и мог наизусть цитировать большие объёмы текстов. Правда, круг его интересов был достаточно узок: жития святых, Библия, Ветхий и Новый Завет, история церкви или описания деяний великих подвижников и крестоносцев древности. Вот и сейчас, находясь на отдыхе, он читал отдельные куски из поэмы древнего испанского поэта Лопе де Веги «Фуэнте овехуна»:

С бою взят был нами город,

И магистр наш повелел

Всех, кто там сопротивлялся,

Честь его затронув этим, –

Если знатный – обезглавить,

Если же простолюдин –

Кляпом рот ему заткнуть

И при всем народе высечь.

Всем теперь внушил он страх

И почтенье. Верят люди:

Тот, кто в юные столь годы –

Вождь, судья, завоеватель,

Станет, возмужав, грозою

Дерзкой Африки и много

Полумесяцев лазурных

Алым сокрушит крестом.

Отец Серапион замолчал, левой рукой ухватился за простой деревянный крестик на своей груди, глаза его смотрели в тёмное небо. И в этот момент в его взгляде был такой фанатичный блеск, что понять, о чём мечтает молодой священник, не составляло труда. Наверняка он уже представлял себя победителем злых еретиков и мерзких сатанистов и видел себя в будущем самым настоящим героем и ниспровергателем злокозненного Сатаны.

«Нуну, – промелькнула у меня не лишённая ехидства мысль, – давайте, топайте на юг, рыцари Христовы. Сектанты вам таких люлей навешают, что до самой Тулы будете без остановки драпать. Впрочем, время покажет, что будет дальше и чем закончится великий крестовый поход за веру».

– Серапион, – прерывая мечты молодого священника, спросил я, – так что там дальше в этой поэме было?

– Магистра крестоносцев убивают неблагодарные крестьяне. Король желает их покарать за смерть своего сподвижника, который помог ему взобраться на трон, но милует крестьян и признаёт, что магистр не всегда и не во всём был прав, особенно в плане общения с противоположным полом.

– Очень поучительная история. По возвращении домой обязательно поищу книги этого замечательного поэта.

– А давайте я вам Житие святого Серафима Саровского перескажу. Вы не против?

Юный крестоносец приготовился к рассказу, но я замахал руками и, улыбнувшись, произнёс:

– Нет уж, лучше не надо. За минувшие дни про ваших святых я узнал столько, что мне этой информации, пожалуй, на всю оставшуюся жизнь хватит.

– Как скажете, капитан…

Серапион сидел на бревне, которое лежало возле костра напротив меня, и я посмотрел на сидящих рядом с ним более опытных священников. Первый – так, ни рыба ни мясо, полностью управляемая личность, отец Питирим, сгорбленный мужчина двадцати пяти лет, по внешнему же виду – семидесятилетний старик. Хороший исполнитель, но сам по себе абсолютный овощ, в своё время наслушавшийся проповедей и решивший самоистязанием добиться прощения своих грехов. Видать, Питирим получил чего желал, но при этом превратил себя в полнейшую развалину. Второй – глава направленной в Воронеж миссии, отец Герман, невысокий толстячок с простецким добродушным лицом, мозг которого работает как часы, фиксируя каждую мелочь, которую он видит вокруг. Очень опасный и хитрый человек, не иначе профессиональный шпион и, возможно, убийца. Когда ему кажется, что за ним никто не наблюдает, он двигается мягко и очень плавно, так, будто в любую минуту готов вступить в рукопашную схватку, а на людях, подобно поросёнку, много суетится, повизгивает и бегает без всякого толка.

– Отец Герман, – обратился я к толстячку.

– Да? – расплылся тот в доброй обаятельной улыбке.