Кубатура яйца

Среднеподготовленный советский читатель знает американскую прозу не хуже, чем среднеподготовленный американский читатель знает ее же, — с этим не спорят и в США. Мы издаем у себя множество американской литературы; практически все серьезное, что появляется на книжном рынке Соединенных Штатов, выходит у нас лишь с небольшим опозданием. Наших же книг в Америке не издают почти совершенно, а собственные читают выборочно, притом каждую в своем городке. В каждом районе собственная мода на книги, и если роман Алекса Хейли «Корни» расходится сейчас в западной части Нью-Йорка, как жареная кукуруза перед футбольным матчем, то это вовсе не значит, что иные магазины восточной части города смогут продать больше пяти экземпляров «Корней», пусть даже эта книга стремительно приобрела общенациональную известность. Я же говорил вам, что этот город состоит из множества поселков, сжавшихся в одно целое, но разделенных нерушимостью незримых границ. В Нью-Йорке вам просто более или менее деликатно дадут понять, что вы заблудились не в своей зоне. Один раз в районе девяностых улиц в меня запустили помидором: я совершенно забыл, что это пуэрто-риканский район, но ретировался после первого же предупредительного помидорного залпа. Согласно всей статистике, мне еще повезло: санкции могли быть куда более грозными — начиная с обыкновенного мордобоя…

А ведь можно же сходить в музей Гуггенхейма, где постоянно разворачиваются выставки новомодных художников, — это на перекрестке 5-й авеню и 89-й улицы. Совсем рядом — на противоположной стороне 5-й авеню, возле перекрестка с 82-й улицей, Метрополитен-музей с одной из богатейших в мире сокровищниц древнего и классического искусств. Возле 70-й улицы — замечательная живописная коллекция Фрика, вся 57-я улица в частных галереях. Это ведь я назвал только несколько сокровищниц скульптуры и живописи, расположенных очень компактно на Манхаттане. А есть еще галерея средневекового искусства — Клойстер; есть музеи естествознания, истории, мастеров-примитивистов. А в одном только Линкольновском центре на 65-й улице — знаменитая «Метрополитен-опера» и драматический театр штата Нью-Йорк; еще в двух шагах по Бродвею — целое гнездо разнородных театров, среди которых есть очень хорошие. Кроме того, имеются театры «вне Бродвея» и даже «вне вне Бродвея». Причем для посещения театров и музеев вовсе не обязательно быть человеком состоятельным — в большинстве музеев установлены дни, когда вход вообще свободный, а в некоторых театрах есть недорогие места, с которых все и слышно, и видно. Но жители городишек, составляющих неизмеренный Нью-Йорк (никто не знает, сколько местечек соседствует в этом мегаполисе, считается, что сегодня они населены более чем восемью, а возможно, даже пятнадцатью миллионами людей), не часто толпятся перед театрами по вечерам. Сколько я ни бродил по музеям Нью-Йорка, мне почти никогда не было в них тесно — и залы просторны, и посетителей не в избытке.

Что ж, верно: я не люблю толчеи случайных людей в музеях. Не люблю, когда художники становятся модными и никто уже не размышляет о том, зачем они, просто надо увидеть. Случайные и невдумчивые зрители оставляют художника в одиночестве, даже стоя толпою вокруг него; уединение творца прекрасно, одиночество его — гибельно. Этрусским вазам из Метрополитен-музея скучновато за колоннами, сквозь которые они хотят разглядеть искреннего, несуматошного друга. Этрусские вазы оценены — они бесценны; бесценен Рафаэль, Леонардо тоже бесценен, и многие братья их — сквозь века (и «Герника» Пикассо, которую кто-то из нью-йоркских болванов прямо в пустом зале музея оросил струей красящего аэрозоля, бессмертна: просто в одном из странных городишек Нью-Йорка ее терпеть не могут). Ах, до чего богаты здешние экспозиции! В Нью-Йоркских музеях хорошо думается о вечности и одиночестве (я очень боюсь одиночества, всю жизнь бегу от него — до последнего своего мгновения бежать буду, до того, как неизбежно уединюсь), но здесь — несколько слов об одиночестве человека, чья жизнь давно и поучительно состоялась. Записываю эти слова после того, как в галерее «Забриски» на 57-й улице (восьмой этаж, вход в выставочный зал прямо из лифта) посетил экспозицию Александра Архипенко: цветные скульптуры.