Кубинский зал

— Я консультировал Джея только по поводу одной-единственной сделки.

— Как вы познакомились?

— Мы встретились в ресторане, и как-то случайно вышло, что мы разговорились, — сказал я, решив хотя бы ради себя самого не упоминать имени Элисон. — Тогда мне нужна была работа, поэтому я согласился на предложение.

— Как вы думаете, зачем мистеру Рейни понадобилось покупать это офисное здание?

Самый распространенный способ вложения капитала, ответил я, и добавил, что это, мол, хороший вопрос.

— Почему — хороший? — осведомился детектив.

— Потому что Джей был очень болен.

— Болен?

— У него были серьезные проблемы с легкими. Очень серьезные. Он практически не мог дышать, как все люди.

Макомбер внимательно посмотрел на меня, слегка покусывая щеку. Он, несомненно, ознакомился с актом судебно-медицинского вскрытия и знал, в каком состоянии были легкие Джея.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Джей рос на картофелеводческой ферме на Лонг-Айленде, — объяснил я. — И случайно отравился каким-то гербицидом. Он чуть не погиб тогда.

— Когда это произошло?

— Я думаю, лет пятнадцать назад. Отравление привело к дегенеративному перерождению легочной ткани и фиброзу.

— Откуда вы все это знаете?

— От Джея, конечно. Впрочем, то, что у него проблемы с легкими, было видно, что называется, невооруженным глазом. Малейшее напряжение сил приводило к тому, что Джей начинал задыхаться.

— Я вижу, вы с ним сошлись довольно близко.

— Да нет, просто он мне кое-что рассказывал.

— И все-таки насколько близко вы знали друг друга? — не отступал Макомбер. — Вы понимаете, о чем я?…

— В этом смысле мы друг друга вообще не знали, детектив, — отрезал я.

— Вы не женаты, не так ли?

— Я разведен.

— Дети есть?

— Да, сын.

Макомбер заметно расслабился.

— О'кей, что еще вы можете рассказать о болезни мистера Рейни?

— Да я, собственно, уже все сказал.

— Вы знали, где он жил?

Я подумал о кислородной камере, об ингаляторах и гормональных препаратах, купленных на черном рынке, которые полиция обнаружит в квартире Джея над гаражом.

— Да. Запишите адрес. — Я продиктовал ему адрес Джея, решив, что в моем положении выгоднее всего притвориться законопослушным и добропорядочным гражданином, который только рад помочь полиции. — Если хотите, зашипите и мой рабочий телефон на случай, если у вас возникнут какие-то вопросы.

— Хороню, давайте.

— Могу я еще чем-нибудь помочь, детектив?

— Скажите, мистер Рейни обращался к врачу?

Я пожал плечами:

— Не знаю, он как-то не упоминал об этом.

— Значит, он был серьезно болен, как вы утверждаете, но к врачу не обращался. Так?

Я промолчал, изображая нерешительность.

— Выкладывайте, мистер Уайет, — поторопил меня Макомбер. — У нас на руках мертвое тело, и мы должны выяснить, что случилось.

— О'кей, — кивнул я, — расскажу. У меня сложилось впечатление, что Джей не верил врачам и сам экспериментировал с какими-то лекарствами. Мне он не раз говорил, что его состояние ухудшается и он вынужден прибегать к радикальным мерам, на которые решится не каждый врач, если только он дорожит своей лицензией. Джей часто измерял свой объем легких — для него это стало своего рода «пунктиком». Объем легких снижался, и Джей очень беспокоился по этому поводу. Он всегда носил с собой целый набор самых разных лекарств, ингаляторов и прочего. Иными словами, Джей сам себя лечил.

Макомбер задумчиво кивнул. Я буквально чувствовал, как он сравнивает и отбрасывает различные версии, все больше утверждаясь в решении, к которому я старался незаметно его подтолкнуть. Одинокий, тяжело больной мужчина, который знал, что обречен, и старался продлить свою жизнь, экспериментируя с сильнодействующими средствами, — таким представлялся ему Джей.

Десять минут спустя мы вошли в морг. Помощник медэксперта выдвинул из рефрижератора полку с высокими бортами, и я увидел Джея. В узком ящике его широкая грудь казалась меньше, чем при жизни; голова тоже как будто усохла, кожа приобрела белесовато-серый оттенок. От основания шеи до пупка тянулся длинный бескровный разрез, края которого были небрежно стянуты хирургическими нитками, и я понял, что патологоанатом вскрыл его и выпотрошил как рыбу. От этой мысли меня сразу замутило, рот заполнился едкой горечью, и я с трудом сглотнул. Взяв себя в руки, я наклонился ближе и увидел, что волосы Джея покрыты кристалликами соли. На щеках тоже блестели похожие на звезды соляные разводы. Глаза Джея были открыты, но самих глаз в глазницах не было, и я сразу вспомнил римские статуи богов и героев, высверленные зрачки которых создавали впечатление слепоты. Сейчас Джей больше всего напоминал такую статую. На него можно было смотреть, но сам он никого не видел. Помощник медэксперта вставил ему в ноздри ватные тампоны, но рот Джея был широко открыт, и я заметил, что у него не хватает нескольких коренных зубов — вероятно, он потерял их из-за того, что в юности у его семьи не было денег на хорошего дантиста. Подбородок Джея зарос щетиной. В целом его лицо странным образом казалось одновременно и совсем молодым, и очень древним.

— Это он?

Я кивнул:

— Да.

— Вы уверены?

— Конечно.

— Вы подпишете акт?

— Да.