Кубок: Баллады, сказания, легенды

То не кукушка в роще темной[16]
Кукует рано на заре —
В Путивле плачет Ярославна
Одна, на городской стене:

    «Я покину бор сосновый,

    Вдоль Дуная полечу,
    И в Каяль-реке бобровый
    Я рукав мой обмочу;
    Я домчусь к родному стану,
    Где кипел кровавый бой.
    Князю я обмою рану
    На груди его младой».

В Путивле плачет Ярославна,

Зарей, на городской стене:

     «Ветер, ветер, о могучий,

     Буйный ветер! что шумишь?
     Что ты в небе черны тучи
     И вздымаешь и клубишь?
     Что ты легкими крылами
     Возмутил поток реки,
     Вея ханскими стрелами
     На родимые полки?»

В Путивле плачет Ярославна,

Зарей, на городской стене:

     «В облаках ли тесно веять

     С гор крутых чужой земли,
     Если хочешь ты лелеять
     В синем море корабли?
     Что же страхом ты усеял
     Нашу долю? для чего
     По ковыль-траве развеял
     Радость сердца моего?»

В Путивле плачет Ярославна,

Зарей, на городской стене:

     «Днепр мой славный! ты волнами

     Скалы половцев пробил;
     Святослав с богатырями
     По тебе свой бег стремил, —
     Не волнуй же, Днепр широкий,
     Быстрый ток студеных вод,
     Ими князь мой черноокий
     В Русь святую поплывет».

В Путивле плачет Ярославна,

Зарей, на городской стене:

     «О река! отдай мне друга —

    На волнах его лелей,
    Чтобы грустная подруга
    Обняла его скорей;
    Чтоб я боле не видала
    Вещих ужасов во сне,
    Чтоб я слез к нему не слала
    Синим морем на заре».

В Путивле плачет Ярославна,

Зарей, на городской стене:

     «Солнце, солнце, ты сияешь

     Всем прекрасно и светло!
     В знойном поле что сжигаешь
     Войско друга моего?
     Жажда луки с тетивами
     Иссушила в их руках,
     И печаль колчан с стрелами
     Заложила на плечах».

И тихо в терем Ярославна

Уходит с городской стены.

НА ПОГРЕБЕНИЕ АНГЛИЙСКОГО ГЕНЕРАЛА СИРА ДЖОНА МУРА

Из Чарльза Вольфа

Не бил барабан перед смутным полком[17]

,    Когда мы вождя хоронили,
И труп не с ружейным прощальным огнем
    Мы в недра земли опустили.

И бедная почесть к ночи отдана;

   Штыками могилу копали;
Нам тускло светила в тумане луна,
   И факелы дымно сверкали.

На нем не усопших покров гробовой,

   Лежит не в дощатой неволе —
Обернут в широкий свой плащ боевой,
   Уснул он, как ратники в поле.

Недолго, но жарко молилась творцу

   Дружина его удалая
И молча смотрела в лицо мертвецу,
   О завтрашнем дне помышляя.

Быть может, наутро внезапно явясь,

   Враг дерзкий, надменности полный,
Тебя не уважит, товарищ, а нас
    Умчат невозвратные волны.

О нет, не коснется в таинственном сне

    До храброго дума печали!
Твой одр одинокий в чужой стороне
    Родимые руки постлали.

Еще не свершен был обряд роковой,

   И час наступил разлученья;
И с валу ударил перун вестовой,
   И нам он не вестник сраженья.

Прости же, товарищ! Здесь нет ничего

   На память могилы кровавой;
И мы оставляем тебя одного
   С твоею бессмертною славой.

БЕВЕРЛЕЙ