Куча костей

– Но откуда он мог узнать про конверт? И про надпись на конверте? Вот это мне неясно.

Бен рассеянно перелистал распечатки в папке.

– Для этого ему нужно было поддерживать контакты с кем-то, кто это знал. С кем-то, участвовавшим в изначальном деле.

– Ну да. Но с кем?

– С Петри? – предположил Бен.

– Петри сейчас – овощ. Или хочет, чтобы мы его таковым считали. Он прохлаждается в комфортабельном номере в Карстерсе. Ну, по крайней мере, комфортабельном по сравнению с тюремной камерой, где ему полагалось бы сидеть. Он не стал бы откровенничать с чужим человеком, рискуя разрушить свою игру, – рассудил Логан.

– Если только они не знакомы друг с другом.

Логан прищурился, однако взгляд его оставался скептическим.

– Сколько лет Уокеру? За пятьдесят?

Форд перелистнул несколько страниц.

– Сорок три, – сообщил он и снова уставился на фото. – Черт побери, годы не пощадили его.

– Мы можем поискать какую-нибудь связь между ним и Петри, но я сомневаюсь, что мы ее найдем. И все же следует попытаться. Поручи это сержанту Маккуорри, – сказал Логан. – И проверь, есть ли какая-нибудь связь с семьями, фигурировавшими в изначальном деле. Но аккуратно.

Боль с новой силой сдавила его виски. Семьи. Черт побери… Благодаря появлению в деле плюшевого мишки эта история попадет на первые полосы всех газет в стране. Прошло двадцать лет с тех пор, как Мистер Шепот похитил Дилана Мьюра. Родителям погибшего мальчика – не говоря уже о родителях Льюиса Бриггса и Мэтью Деннисона – предстояло заново вспомнить весь этот ад.

Нужно позвонить Гозеру и попросить его направить офицеров, чтобы помочь несчастным семьям приготовиться к грязевой лавине со стороны СМИ. Вероятно, не сегодня, ведь время уже позднее, но завтра с самого утра – да. Последнее, что нужно этим людям, – чтобы полиция постучалась в их двери на ночь глядя. Только не снова.

– Нам нужно направить экспертов в дом Уокера, – произнес Логан.

– Понадобится время, чтобы добыть ордер.

– Не обязательно. Я уверен, что он поселился там самовольно. Нужно узнать, кто настоящий владелец дома; потом мы сможем туда войти.

Бен кивнул и потянулся за своим телефоном.

– Хамза, вы что-нибудь нашли?

– Много порно, сэр. Я имею в виду – очень много порно, – отозвался Хамза. Он слегка склонил голову набок и нахмурился, словно критик, пытающийся оценить произведение искусства, затем глаза его расширились, и он быстро постучал пальцем по тачпэду. – Не нужно это смотреть, – пробормотал он.

– Что-нибудь особо грязное?

– Вполне стандартные вещи, сэр. Меня шокирует скорее количество, чем содержание, – последнее достаточно обычно.

– Что-нибудь еще?

– На самом деле – да. Это интересно. Пару раз он проводил поиск относительно ДНК-маркеров и того, как обрабатываются ДНК-пробы… – Хамза снова постучал по тачпэду. – В среду. А, нет, в ночь со среды на четверг.

Логан и Форд переглянулись.

– Все еще сомневаешься? – спросил Бен.

Джек встал и заявил:

– Нам нужно найти этого ублюдка, Бен. – Он перевел взгляд с Форда на Хамзу. – Все мы знаем, что нам делать?

Форд, кивнув, набрал на телефоне несколько номеров. Констебль Халед поднял взгляд от ноутбука.

– Мне осталось просмотреть еще несколько папок, сэр, – сказал он. – Потом, если вы не против, мне нужно свериться с картой, чтобы кое в чем убедиться.

– Нам понадобятся все, кто есть в наличии.

– Это не займет много времени, сэр. Просто догадка, но… возможно, она к чему-нибудь приведет.

– Отлично. Так и сделайте. А потом выпейте чашку кофе, – посоветовал Логан. – Сегодня кому-либо из нас вряд ли придется спать.

Глава 16

Темнота.

Она окружала его. Душила его. Предъявляла на него права.

Он всегда ненавидел темноту, ненавидел те чувства, которые она вызывала у него: чувства, которые горели жарко и ярко, но для которых у него пока еще не было названия. «Страх» – да, но это было чем-то бóльшим, чем страх, чем-то более глубоким и отчетливым.

Веревки врезались в его запястья. Кляп во рту был мерзким на вкус. Маслянистым. Кислым. Грязным. Снаружи кляп покрывала блестящая пленка слизи, словно след улитки.

Он втянул носом воздух. Протолкнул в горло. Попытался вдохнуть. Из-за кляпа это было трудно. Иногда невозможно, и в груди у него было куда больше паники, чем воздуха.

Он хотел плакать, кричать, хотел, чтобы его услышали. Хотел, чтобы весь мир узнал, где он.