Кучум

— Значит, я должен жалеть своих врагов в надежде, что они пожалеют меня? — громко засмеялся Кучум. — Да возможно ли такое?

— А почему нет? Почему? Ведь мне ты желаешь добра? Так? Или я не права?

— Конечно, — смущенно улыбнулся он, — своей жене я должен желать добра, если она не нарушает правил, предписанных нашими законами.

— А детям? Слугам? Друзьям?

— Но и они близкие мне люди…

— Потому они и близкие тебе, что ты по-доброму относишься к ним. А если ко всем людям ты будешь относиться точно так же?

— И что? Выходит, тогда и врагов не будет?

— Ты правильно понял. Может, тогда и не будет врагов.

— Значит, именно об этом ты и молишься? — Кучум наклонился над бородатыми ликами русских богов, разглядев среди них и женщину с ребенком на руках.

— Да, я молюсь, чтоб Господь послал мир на нашу землю и… — она чуть помолчала, — молюсь и о здоровье своих родителей, братьев, сестер.

— Но ты же рассказывала, что они плохо обошлись с тобой, выгнали из дома. Разве нет в твоей душе злобы на них?

— Может, они и правы. Потому и желаю им здоровья, молюсь о спасении души.

— А где, в каком городе живут они? — поинтересовался он небрежно.

— Давай не будем говорить об этом, — уклонилась тогда Анна от ответа, — когда-нибудь я тебе расскажу о них все.

И сейчас, когда кто-то покушался на его жизнь, он шел именно к ней, к Анне, надеясь, что она ответит на вопросы, которые одолевали его.

Анна, увидев у него в руке кинжал, испуганно попятилась, прикрыв грудь руками. Но когда Кучум с кривой улыбкой положил кинжал на небольшой столик и, кивнув на него, пояснил: "Вот как твоего хана после свадьбы провожают", — она подбежала к нему и внимательно оглядела, ища рану. А потом со вздохом перевела взгляд на кинжал, потянулась к нему рукой.

— Осторожно, — перехватил он ее руку, — похоже, лезвие намазано ядом…

— Не может быть, — прошептала она, — может, кто баловался, по ошибке кинул его?

— Не может быть?! Да все только и ждут моей смерти! Соседи! Бухара! Сыновья, которые взрослеют на глазах и ждут своей доли…

— Не смей говорить так, — она прикрыла ему рот маленькой ладошкой, — дети не могут поднять руку на отца…

— Тогда ответь, кто? Ну? Молчишь? Ты и теперь будешь советовать любить врагов? Глупая женщина, а я чуть было не поверил твоим словам…

— Но ведь ты жив… Ничего не случилось. Даже если кто-то и покусился на твою жизнь, то Господь отвел его руку.

— Я отрублю эту руку по локоть. Только найду владельца кинжала. Ты случайно не видела такой у кого-нибудь?

— Нет, — покачала Анна головой, но ему показалось будто она что-то скрывает, не договаривает.

— Ладно, отложим это дело до конца свадьбы Алея. Пусть кинжал побудет у тебя. Так будет надежнее, — и он, не простившись, вышел.

Когда разъехались гости и слуги навели порядок в городке, Кучум велел позвать к себе в шатер старшего сына Алея. Тот явился счастливый и улыбчивый.

— Мне надо поговорить с тобой, — Кучум указал ему на кожаную подушку напротив себя. — Доволен свадьбой?

— Свадьбой да, но хотелось бы и на новую жену глянуть… А вдруг уродина какая, — засмеялся тот.

— Потерпи, потерпи, — Кучум из-под полуопущенных век внимательно разглядывал старшего сына. Смел. Прям в речах. Независим. Его любят друзья, и он часто пропадает со своими сверстниками на охоте.

Не сравнить с угрюмым Алтанаем или беспечным Ишимом. Да и другие сыновья тоже мало походят на Алея. Мог ли он что-то замыслить против отца? Неужели ему так же как не терпится увидеть лицо молодой жены, столь же сильно хочется занять ханский шатер? Нет, этого просто не может быть…

— Тогда, чтоб время шло чуточку быстрей, я отправлюсь на охоту, а вернусь к положенному сроку, когда можно будет увидеть мою новую жену. Ты не возражаешь, отец?

— Да нет, но мне хотелось бы чаще видеть тебя на ханском холме, тем более…

— Что тем более? Я мало занимаюсь делами нашего ханства? Но ведь ты не старик пока и сам без советчиков решаешь все дела.

— Ответь, что бы ты стал делать, если бы я умер?

— Умер? — переспросил Алей и удивленно уставился на него. — С чего это вдруг ты заговорил о смерти?

— Каждый человек рано или поздно приходит к этому. А мы живем в неспокойное время…

— Ты что-то скрываешь от меня, отец… Плохие вести? Опять кто-то идет на нас войной? Ты только скажи и я…

— Нет, нет, — Кучум опустил руку на плечо сына, — все спокойно. Но ответь… Я жду…

— Ну, я… поменяю визирей. Карачу-бека, который слишком умен и хитер, отправлю в дальний улус, укорочу длинные языки еще кое-кому из беков и… расширю владения нашего ханства.

— Я так и думал, — с теплотой глянул на него Кучум, — ты не предложишь ничего нового, о чем бы я не думал. Скажу тебе, что умного советника, даже если он и не по нраву правителю, не следует убирать или менять на другого, который еще не известно как себя покажет…

— Но я не уверен, что Карача-бек дает тебе всегда нужные советы. Я не верю ему.

— Ты и не должен верить кому-то. На то тебе и дана собственная голова. А Карача-бек умен и этого у него не отнять. Но я не за этим позвал тебя. Гляди, — и Кучум бросил на землю кинжал, подобранный им в день свадьбы.