Кучум (Книга 1)

-- Да, наш хан Едигир на медведей пошел, на ту сторону реки. Как убьет первого медведя, большой праздник будет. Тогда и наши мужики пойдут жирного мишку мал-мал рогатиной щекотать, ловить. Будет мясо...

В этот момент на поляну вывалила первая сотня, ведомая самим Кучумом. Он огляделся и, заметив рядом с караван-башой стариков, направил коня в их сторону.

-- Эй, сивые бороды,-- окликнул он сжавшихся в комок стариков,-- кто мне покажет, где ваш хозяин на медведя охотится? Хорошо заплачу. А?!

Но старики испуганно замотали головами, словно и не слышали про обещанную награду.

-- Откуда бедный человек знает, где наш хан охотится? -- прошамкал один.-- Он, как орел, летает, где пожелает. А путь самого орла кто знать может?

-- Орел, говоришь? -- грозно переспросил Кучум, наезжая на них конем.-А этого попробовать не хочешь?-- И он с силой полоснул плетью по ближайшей к нему голове.-- Говори, а то пожалеешь о том дне, когда на свет появился!

-- Хан, они мне сами говорили сейчас, что охота идет на том берегу,-показал рукой караван-баша.

-- Это я и без тебя знаю,-- зло выдохнул воздух через ноздри Кучум. Потом перевел узкий прищур своих темных глаз с одного на другого и, что-то решив про себя, дернул коня за повод и поскакал вслед уходящей сотне.

Старики тут же поднялись на ноги и, ни слова не сказав караван-баше, медленно поковыляли обратно в поселок. Не осталось на поляне ни детей, ни даже рыжих собак, Только маленький хивинец гладил меж ушей своего любимца осла и соображал, как ему побыстрее вернуться обратно домой из проклятой Сибири.

...Сотня примостилась на корточках на берегу большой сибирской реки, обмотав вокруг руки поводья своих коней. Каждый воин зло и напряженно вглядывался в лицо стоящего перед ними человека. Они ждали, что он скажет им сегодня. Ни смешка, ни говорка среди них. Молчит сотня.

Тишина нависла и над ними и над сибирским селением, плотно затворившим ворота, загнавшим внутрь детей и скот. Только то там, то здесь мелькнет над стенами чья-то голова и опять никого не видно.

Лишь огромное и неохватное для глаза смертного сибирское небо нависло над тайгой, рекой и людьми. Жесткое и мрачное небо страны Сибири, так не похожее на ласковое южное небо, нежное, как лицо невесты. То небо ласкает глаз, это -- ранит, давит вниз, заставляет пригнуть голову, втянуть ее в плечи, прижаться к земле. Да и само северное небо, как зрачок, смотрящий сверху через обрамление сизых наполненных водой туч, со стволами-ресницами темных елей, упершихся кронами в небесную глазницу. Смотрит небесный глаз за людьми, и не убежать от него, не спрятаться.

Застыли воины, притихли кони, жмутся к хозяевам, вздрагивают всем телом, прядут ушами. Как перед лютой грозой замерло степное воинство. Молнии-взгляды летят из глаз, испепелить могут. Скажи им слово не так, сомнут, растопчут!

Но крепко стоит перед ними Кучум. Каменным изваянием, широко расставив ноги, стоит хан Кучум на перекрестье дорог. Он -- их перекрестье. Он -- их дорога к смерти. Его глаза -- их глаза! Его рука -- их руки!

-- Скажи слово, хан! Надоело ждать! Слово!

-- Веди нас, хан!!!

-- Дай крови!!! Дай врага!!! К-р-о-в-и!!!

Взлетает вверх рука хана... Летит из его глотки голос:

-- В-о-и-н-ы!..-- Полетел клич до кромки леса. -- Я привел вас! Вот Сибирь! Она ваша! Сибирь!..-- "Ир-ир-ир" -- откликнулось эхо.-- Бери ее! Хватай! Она ваша! Эта девка! -- Падает рука вниз.-- Мы возьмем ее! За глотку! -- Застывает рука.-- Раздавим ее! -- Летит вверх рука с саблей.

И сотни рук летят вверх, с саблей, с копьем, с дубиной.

-- Мы сильны, и враг убоится нас! -- "Ас-ас-ас..." -- вторит лес.

-- Нас-ас! -- вторят глотки, жадные, голодные. Пришла гроза. Грянул гром. Прорвало глотки.

-- Боя! Боя! Боя!

-- Хотим боя!

-- Резать! Рвать! Жечь!

Молчит хан. Он все сказал. Он смотрит, слушает. Он уже победил. Он как стрелу из колчана достал, на тугой лук положил, тетиву до мочки уха оттянул, во врага направил, в сердце поразил.

Первая сотня вокруг хана своего живой подковой выгнулась. Напружинилась, к броску изготовилась. Еще вчера могла на своего хана наступить, растереть, растоптать, уничтожить. Сегодня он разорвал ее и опять вместе сложил, к своей ноге привязал. А они и рады, умереть за него готовы.

Ай да сотня! Лучшая сотня! Все, как один, молодцы-богатыри. Воины! И кони у них гнедой масти с черными хвостами копытами песок речной роют, стальными подковами сверкают, хозяина зубами щиплют, головой подталкивают. Тоже в бой идти хотят.

Алтанай с племянником смотрит с речного обрыва на первую сотню и не узнает. Не они ли вчера косились на них и проклятьями сыпали? Не они ли обвиняли их во всех грехах смертных? Не они... Другие воины.

Хан Кучум могучей рукой кузнеца их выковал из обломков, из пустой породы, на горне своих горящих глаз, огнем пламенных слов раскалил, вместе сложил, форму придал. Сейчас их в холодную воду бросит, закалит, чтоб не гнулись, не ломались, дамасской стали прочность имели.

Берегитесь сибирцы первой сотни! Берегитесь их коней гнедой масти! Берегитесь их подков стальных! Бойтесь их, они идут на вас!