Кучум (Книга 2)

Чуть не испортил все, -- Барятинский ткнул Алексея в грудь, -- молчи уж теперь. Лучше бы Петра с собой взяли.

-- Снимите с него халат, сапоги, -- поднялся с земли Едигир,-- дальше я сам,-- и скрылся в темноте.

Федор с Алексеем дотронулись до еще теплого, но уже бездыханного татарина и неожиданно лихорадочная дрожь затрясла их почти одновременно.

-- Я мертвяков боюсь, -- признался шепотом Репнин.

-- Чего ж на войну пошел? -- сам клацая зубами, отозвался Барятинский.

-- Так, не думал, что раздевать их придется,-- оправдывался тот.

-- Думал не думал, а за тебя это делать никто не станет.

Он наклонился к убитому и начал стягивать халат, но почувствовав приступ тошноты, опустился на колени, сотрясаемый рвотой. Рядом слышались икающие звуки, издаваемые Алексеем Репниным. Они не помнили, сколько времени простояли на четвереньках. Их выворачивало с такой силой, словно лягушек наглотались. Они не заметили, как из темноты вынырнул Едигир и остановился рядом, наблюдая за страданиями молодых князей.

-- Чего случилось? -- спросил с усмешкой, впрочем, хорошо понимая, что происходит с ними. Те пристыжено молчали, утирая рты рукавами. -- Ладно, сам раздену, -- и он принялся стягивать с мертвого одежду. -- Держи, -- кинув вонючий ворох в руки Барятинскому, опять ушел в темноту. Он отсутствовал довольно долго, вернувшись с большим узлом, закинутым за спину. Князья с неподдельным ужасом смотрели на него.

-- Сколько было их? -- заикаясь, спросил Репнин.

-- Не считал... Немного, раз один справился.

-- И вот так... голыми руками?

-- А чем же еще? Не вас же на помощь звать. -- Усмехнулся Едигир.

-- С тобой однако лучше один на один на узкой дороге не встречаться...

-- Так я и не настаиваю,-- беззлобно отозвался Едигир, оглядывая растерянного князя.

Утром они с брезгливостью натянули на себя полосатые халаты и косматые шапки. Поглядев друг на друга, неожиданно залились смехом. Особенно нелепо выглядел Петр Колычев с ярко выделяющимися васильковыми глазами.

-- Татарин... Татарин, а глаза-то голубые,-- покатывался над ним Барятинский, -- надвинь шапку на глаза, Петька!

Едигир придирчиво осмотрел их и велел оставить в лесу пищали.

-- Не оставлю! -- вскипел неожиданно Репнин. -- Чего раскомандовался? Кто ты такой? Без роду, без племени, а туда же!

Но Едигир холодно глянул на него и бросил:

-- Оставайся с пищалью своей. С ней не возьму.

-- Не дури, Алешка,-- решительно поддержал Едигира Колычев, -- он правильно говорит -- засекут нас по пищали сразу. Схватят и стрельнуть не успеешь. И себя и нас погубишь. Точно говорю.

Репнин неохотно подчинился, спрятав пищаль меж деревьями, и вскоре никем не замеченные они выбрались из леска и поехали вдоль берега реки. Показались лагерные повозки, кибитки, шатры. Возле костров суетились кашевары, оглядевшие без всякого интереса четырех всадников, едущих тихим шагом.

-- Слушай, Василий,-- тихонько спросил Барятинский, -- а ты по ихнему, случаем, не понимаешь?

-- Немного,-- ответил Едигир.

-- И говорить умеешь?

-- Могу немного.

-- Скажи что-нибудь.

-- Зачем?

-- Ну скажи, услышать хочу. Едигир быстро заговорил, сыпля незнакомые слова. Барятинский восторженно улыбнулся.

-- Здорово у тебя получается! А если с ними заговорить, -- он кивнул на лениво пошевеливающих дрова в костре кашеваров,-- то они поймут тебя?

-- Отчего не поймут? Наши языки похожи. Я их понимаю, и они должны,-неожиданно он что-то громко крикнул ближайшим к ним сидящим на корточках крымцам. Те кивнули ему, произнеся несколько гортанных слов в ответ.

-- Что сказали? -- все также шепотом поинтересовался Барятинский.

-- Пожелали доброго здоровья. Я им, а они мне. Ничего хитрого нет.

Проехав мимо с десяток костров, где никто не обращал на них внимания, они увидели большой разноцветный шатер, который, вероятно, принадлежал самому хану -- Девлет-Гирею. Вокруг стояли голые по пояс воины с белыми тюрбанами на голове, опирающиеся на длинные копья, украшенные конскими хвостами на концах, на боку у каждого висела большая кривая сабля и торчала рукоять кинжала из-за пояса.

-- Его шатер, точно,-- показал глазами Барятинскому Едигир.

-- Да уж... Видишь, какая охрана. И как мы до него доберемся?

-- Думать надо. Вчетвером соваться туда нечего. Они повернули обратно, чтоб выехать из лагеря и решить, как им поступить дальше. Если раньше Едигир с Барятинским ехали первыми, то теперь впереди них оказались Колычев с Репниным. Уже на выезде из лагеря у последних костров, когда оставалось повернуть вправо, чтоб выехать на дорогу, ведущую к лесу, навстречу им неожиданно прыгнул вислоухий пес и уцепился за сапог Колычева.

-- Пшел вон! -- громко выругался он и хлестнул собаку плетью. Та завизжала и начала лаять. Кашевар, находившийся неподалеку, услышал и тут же поднял шум.

-- Русские! Русские в лагере! -- закричал он, что было сил. Его крик услышали остальные и уже человек двадцать с оружием в руках бежали к ним наперерез со всех концов лагеря.