Кучум (Книга 2)

-- Да как можно против государя камень за пазухой держать?! -- по-бабьи всплеснул руками Барятинский, раскинув их широко в стороны, показывая что, мол, сроду ничего не держал и не держу за пазухой.

-- Есть... Всяческие людишки есть. Не хотят над собой царской руки признать и все себя ровней с государем почитают. Называть вслух не стану, но думается ты их, князь, и без меня знаешь и не меньше моего сторонишься, дружбы с ними не водишь.

-- Как можно! Как можно с царевыми недругами дружбу водить...

-- То-то же... Сам и проговорился, что знаешь с кем дружить, а от кого подале держаться, -- усмехнулся Басманов,-- поймал я тебя все же. А? Князюшка? -- с пьяной усмешкой уставил он черные глаза в лицо Барятинскому.

-- Да и ловить нечего меня... Я за государя... хоть сейчас живот положу, -- засуетился Петр Иванович, -- а уж людишек своих и хозяйство, да сроду я за него не держался. Так и передай государю, мол, князь Барятинский готов перейти со всем своим уделом к нему в цареву опричнину. Хоть завтра готов! Так и передай! -- князь обрадовался, что, наконец, дознался о цели прихода Басманова и теперь пылко пытался доказать свою преданность и ему, и царю и чуть только не рвал на груди рубаху, часто крестясь и кланяясь на образа.

-- Да хватит тебе креститься. Чай, не на исповеди. С чего это ты вдруг решил, будто побегу царю докладывать о верности твоей? Больно ты мне нужен, -- Басманов сидел, тяжело раскачиваясь на лавке, и встряхивал черными, смоляными кудрями, видать хмель все же добрался до него,-- у меня своих забот полон рот. Вот и пойду ими заниматься. -- Он с трудом встал и направился к двери. Барятинский забежал вперед, кликнул слугу, чтоб проводил гостя.

-- Может возок запрячь, а то чего-то ты, Алексей Данилович, стоишь худо на ногах.

-- Не впервой, сам доберусь, -- Басманов встряхнул головой,-- ты, случаем не подсыпал чего в вино? А то башка гудит, плывет все перед глазами.

-- Как можно! Как можно! Да чтоб я... Чтоб лучшему другу... В вино подсыпать... Голову на заклад ставлю...

-- Побереги голову-то, пригодится еще, -- Басманов хоть и покачивался, но соображал хорошо, -- слушай, а чего я к тебе заезжал? -- остановился вдруг он на крыльце.-- Не знаешь?

-- Так я думал в опричнину царскую звать,-- простодушно ответил Барятинский, -- о том и речь вели. И я полное свое согласие высказал. Хоть сейчас готов!

-- Не-е-е... Опричнина тут не при чем... А-а-а... Вспомнил! Ты к татарам в плен случайно не попадал?

-- Избави Бог! -- снова перекрестился князь. -- Убереги от напасти такой.

-- Чего же они тогда за тебя выкуп требуют? -- Басманов полез за пазуху и вытащил полученное им послание от крымцев, привезенное из Рязани, и передал его в руки Барятинскому. Тот развернул засаленную и помятую грамоту, поглядел и вдруг, схватившись за сердце, побледнел и стал медленно оседать. Стоявший рядом слуга едва успел подхватить его и крикнул во двор, чтоб принесли скорее воды.

Но Барятинский, собравшись с силами, оттолкнул того и тихо спросил:

-- Чего же ты молчал столько времени, Алексей Данилович? Или специально томил, чтоб больней уколоть?

-- Да ты чего говоришь? -- Басманов видя, как осунулось лицо князя и наполнились влагой глаза, понял, что дело нешуточное, посерьезнел. -- Я тебя увидел и думаю, ошибка какая вышла. Мало ли чего бывает... Назвался кто-то твоим именем и все тут. Забыл, зачем и приехал к тебе. Вот истинный крест.

-- Верю, верю, Алексей Данилович, что не со зла ты таил от меня грамоту. А она про сына моего, Федора, писана. Видать, захомутали Федьку моего крымчаки...

-- А ведь точно! Твой Федька моему сыну почти ровесник. Неужто он уже на службу подался? Молод ведь еще...

-- Весной и пошел с дозорным полком в степь. Первый год.

-- Как же я не знал? А у крымцев он как оказался?

-- Знал бы -- сказал, -- негромко ответил Барятинский, -- надо денег где-то собрать, а то и занять придется. Вот беда-то на мою голову свалилась.

-- Что за слуга с ним оказался?

-- Брал он с собой нескольких. Да уж его-то выкупать за такие деньги не подумаю. Пущай сам выкручивается. Проспал, проглядел, когда его господина в полон взяли, а теперь я же должен за него выкуп слать! -- постепенно наливался злобой Барятинский. -- Да если я бы его и выкупил, то единственно ради того, чтоб на цепь посадить вместо сторожевого пса в будку подле ворот! Тьфу, на него!

Весть о пленении Федора моментально разнеслась по дому и на крыльцо, рыдая, выбежала жена Петра Ивановича, а следом и два младших брата.

Окончательно отрезвевший Басманов, тяжко вздыхая, оставил их усадьбу и уже через день выехал в Александровскую слободу к царскому двору, взяв с собой и сына.