Куда глядят глаза василиска

Он уже задремывал в своем импровизированном гамаке, когда все началось. Громкая плясовая музыка и веселая песня, которую грянули разом сотни голосов, чуть не сбросили его с дерева. Кларенс прижался к неровному морщинистому стволу, желая слиться с ним и стать совершенно незаметным. О сне не могло быть и речи, и он искренне пожалел, что оказался именно сегодня именно здесь.

Это были эльфы. В мгновение ока поляна оказалась сплошь заполнена ими, малорослым народцем, самый высокий из которых не превосходил четырех футов. Запылали костры, и поляна осветилась. Их были тут сотни, и Кларенс заподозрил, что здорово влип. Его угораздило попасть свидетелем на одну из эльфийских оргий, или балов, как предпочитали называть это мероприятие те, кто был расположен к Доброму Народу. Но, Добрый он, или нет, а у Кларенса на слуху были жутковатые истории о судьбе тех, кто оказывался свидетелем их развлечений. Те, кому удавалось ускользнуть незамеченными, никогда не возвращались в родные края такими же, какими их покинули. Они приходили, одержимые каким-то тлетворным мятежным духом, часто посреди разговора в веселой компании неожиданно впадали в прострацию и долго уже на одном месте не задерживались. Бросали все: семьи, жен, детей, работу и вскоре исчезали навечно в неведомых краях. Никто не знал, что они отправлялись искать, хотя на этот счет ходило немало домыслов. Те же, кого эльфы заметили, не возвращались домой вовсе. Правда, сам себе ухмыльнулся Кларенс, кому и откуда тогда знать, что пропавшие пострадали именно от эльфов? Но, как бы то ни было, так говорили, и ему выпал случай выяснить все на деле. Он не был обрадован, но демон любопытства подстегивал его, а потому, затаив дыхание, он принялся жадно разглядывать все, что происходило на поляне.

Они, несомненно, заметили бы его, если бы не были возбуждены хмелем или каким-то дурманом. Скрипки, бубны и хоровое пение заглушали любой посторонний звук, и Кларенсу показалось, что вынырнувшие из вод реки наяды подплыли к берегу и уставились на веселящихся эльфов, выставив из воды красивые круглые плечи и подперев головы руками. Впрочем, духи вод в дружбе с эльфами, и те не возражают против проявляемого к их забавам внимания. Но далеко не ко всем свидетелям своих празднеств эльфы так снисходительны, и более всего они не любят, когда их пугают во время традиционного бала.

Некоторое время их веселье было хаотичным и довольно бессмысленным, группы, собиравшиеся у костров, танцевали сами по себе, стараясь перебить и заглушить музыку соседей. Потом все внезапно стихло, и Кларенсу казалось, что вместе с музыкой остановилось и его собственное сердце. Потом единым слитным движением толпа на поляне преклонила колена.

По поляне меж своими коленопреклоненными подданными шла Королева эльфов, и Кларенс застыл на своем насесте разве что не с разинутым ртом. Он никогда в жизни не видывал ничего подобного. И впредь никогда не увидит. Он не смог разглядеть черт ее лица, так как его сплошь покрывали сложные разноцветные узоры, но ее тело и пластика движений, без сомнения, принадлежали совсем юной девушке. Глаза Королевы странно блестели и смотрели в никуда, словно она находилась под действием наркотика. Ее волосы были заплетены в тугую толстую косу на макушке, отчего ее головка приобрела форму луковички, и обильно усыпаны мелкими блестками. Она была полностью обнажена. Покрытое слоем фосфоресцирующих красок тело излучало холодный белый свет, подобный свету луны, стоящей в зените, и, окутанная этим светящимся нимбом, Королева казалась столь же надменной, недосягаемой и высокой, как и упомянутая Царица небес. И Кларенс понял, что ему выпала удача — или несчастье, это как посмотреть — увидеть танцующую Королеву эльфов.

Она вышла на берег, видимая отовсюду. Место вокруг нее было пустым, потому что сейчас никто не смел находиться рядом с ней. Среди ее народа воцарилась мертвая благоговейная тишина. Она замерла, выставив вперед ногу, слегка согнутую в колене, сильно прогнувшись назад в тонком стане, так, что кисточка ее косы почти касалась земли, и подняв руки вверх, навстречу своей небесной сестре-близнецу.

После вступила музыка, вонзившаяся в ночь, словно нож. Кларенса пробила сильная дрожь, и он еще теснее прижался к стволу дерева. В этой музыке было нечто… дикое, недопустимое для его пуританского воспитания. Она с презрением вспарывала и отвергала все искусственное, несвойственное сути его личности, все те оковы и связи, налагаемые общественным мнением и приличиями. Музыка Королевы, чьим девизом было только: «Я хочу».