Куда идем мы… - 2

А вот Псих внутри фляжки был уже близок к панике. Все навешенные на него охранные и защитные заклинания визжали и бились в истерике, прогнозируя скорую гибель своего носителя. А сам Псих лихорадочно считал – сколько же времени у него есть. Досчитав, он выдохнул, хотя и без особого облегчения – его положение из безвыходного фатально-летального стало просто критическим. По всем подсчетам получалось, что он продержится минут десять, не меньше.

«Господи, как же мне повезло, что тогда после ареста меня затолкали в эту сволочную волшебную печь, да еще на сорок девять дней, – подумал он. – В ней хочешь-не хочешь, а защиту от любой агрессивной среды прокачаешь если не до капы, то близко к тому. Но времени у меня практически нет. Лис уверен, что я растворюсь через пять минут. Это мой единственный шанс. И первая проблема, которую мне надо решить – во фляжке должны появиться жидкость».

Вздохнув, Псих принялся расстегивать штаны: «При всем богатстве выбора другой альтернативы нет. Очень надеюсь, что пацаны об этом не узнают».

Сделав дело, он, превратившись в маленький клок тумана, висел над лужей, и эти минуты показались ему вечностью.

Братцы-лисы бухали, разговаривали и, казалось, забыли о фляжке.

Пять минут.

Шесть минут.

Семь минут.

Псих начал дергаться, но пока еще держал себя в руках.

Наконец, Алтан Унэгэн спросил:

– Ну что там с фляжкой? Водичка булькает уже?

Младший основательно потряс фляжку. Мокрый с головы до ног Псих изматерился. Естественно, это был внутренний монолог.

– Булькает! – доложил он.

– Ну вот… – сказал старший брат. – Я же тебе говорил – даже две минуты с лихвой хватит, а ты – «пять минут, пять минут…»! Все, растворился визитер!

– Ага, – хмыкнул младший. – Хорошего тебе перерождения, младший Альтер Эго!

Он открутил крышку фляжки и вылил жидкость в кадку с фикусом, стоявшую рядом со столом. И никто из братьев не обратил внимания на тоненькую струйку дыма, вылетевшую из горлышка фляжки. Потому что старший в это время орал, как потерпевший:

– Ты что делаешь, дебил?! Все мозги пропил, что ли? Гуа же сто раз предупреждала – ни в коем случае не выливать жидкость! Чё мы теперь делать будем?!

«Оба-на! – офигел спасшийся Псих, зависший облачком под самым потолком. – Вот это поворот! Гуа? Если выживем – кому-то придется предоставить мне очень убедительные объяснения».

А братаны тем временем продолжали орать:

– Это не я, это ты мозги пропил! – бас лиса по кличке Слон легко перекрыл по децибелам вопли брата. – Она про кого это говорила? А я тебе скажу – про кого! Про Штанского монаха, Психа и всю эту гоп-компанию! А они вон где все – в бассейне мокнул, живые и здоровые в полном составе. А это был какой-то вообще левый эстонец. Этот… Альфред? Альвар? Ааре? Забыл, короче. С короткой фамилией.

– Ф-у-у-у… – облегченно выдохнул Алтан Унэгэн. – Точно, блин. Что-то я загнался, совсем забыл, что это не Псих был. Выпил потому что мало. Наливай.

Поскольку лисы были уже очень хорошо пьяные, Псих-дымок быстро ополоснулся в бассейне, и вновь превратился в Деревянного лиса. Когда он вышел из-за колонн, его вновь заметил Алтан Унэгэн.

– О, залетчик! – заорал он. – Быстро сюда подбежал! Будешь искупать вину – официантом работать. А то вот братка уже мимо стопок льет.

Пьянка продолжилась. Набравшийся глава клана решил сказать долгую здравницу в честь своего героического брата, который не только всех поймал, но еще и какого-то приблудного эстонца размочил в прямом смысле слова. Для этого он велел принести правленый в золото рог для питья, набулькал туда вина, и торжественно, двумя руками, преподнес его брату. Брать посудину одной рукой было неудобно, и Мунгэн Унэгэн, державший опорожненную фляжку в руке, со словами «Подержи» сунул артефакт «официанту».

Сделал он это совершенно зря – уже через две секунды оригинал покоился в пространственном кармане Психа, а к выпившему рог младшему лису вернулась сотворенная из волоска копия.

Разжившийся вторым артефактом Псих ликовал.

Через некоторое время братья начали петь песни, а «официант» под шумок смылся.

* * *

Через пару минут к старичку-оборотню, стоявшему на воротах и потихоньку разминавшемуся «красненьким», вновь подошел обезьян знакомой наружности, и сказал уже ставшую традиционной фразу:

– Любезный, соблаговолите доложить своему руководству о моем прибытии.

– Свят-свят-свят, – перекрестился дедуля, но все-таки нашел в себе силы произнести отзыв. – Как прикажете доложить?

– Меня зовут Кун У-сунь, – высокомерно сказал обезьян, и на всякий случай упреждающе добавил. – А по национальности я китаец.

– Да я уж догадался, что не иудей, – почесал затылок бывалый-служивый и ушел с докладом.

Войдя к пирующим братьям-лисам, старик доложил:

– Там опять все тот же обезьян пришел.

– Не понял, – вскинулся старший. – Первый в бассейне. Второй во фляжке. А третий откуда взялся?

– Я не знаю, откуда он взялся, может, и них семья большая, – младший стал с большим трудом выбираться из-за стола. – Но я точно знаю, куда он денется. Я ее как раз опорожнил.

Он красноречиво потряс подмененной Психом фляжкой и направился к выходу.