Куда идём?

Мы как личности, как народ сформировались в разных общественных системах: мы считаем интересы народа, общества, страны выше своих личных интересов (и готовы ими жертвовать ради общих интересов); наши партнеры во главу угла ставят интересы и права личности.

Мы говорим на разных языках: мы на языке боли и надежд, они на языке своих правил и трезвого расчета.

Мы все еще наивно полагаем, что деньги не должны править в политике; они же привыкли деньгами делать политику ("кто платит, тот заказывает и музыку"; мы не против, если заказывают для себя, но если для нас — у нас ведь может и не быть эйфории от не той музыки и не тех исполнителей).

Мы в нашей проблеме хотим быть и являемся субъектами политики, они же нас воспринимают только как объект их проектной помощи. Поэтому мы не только говорим на разных языках, мы вдобавок часто говорим и действуем и в разных сферах. Отсюда в нашем "сотрудничестве" у нас, особенно в последнее время, и разные проблемы: для нас главное — продвигаться к политическому решению нашего вопроса, для них — обеспечить даже в российском беспорядке безупречность своей финансовой отчетности.

Отсюда многие недоразумения могут быть сняты, если о политических вопросах говорить с политиками, а о практических — с исполнителями. Пример с ФНКА — самая наглядная иллюстрация: ФНКА ждет от практиков политических подходов, а практики от фактически политической структуры требуют проектных результатов.

У нас и отношение к демократии разное: мы еще верим в то, что в демократии как в чужой религии может быть немало хорошего, но не исключаем, что может быть и что-то еще лучше нее; они уже знают, что это такое, и тем не менее обреченно убеждены, что она — конечный вывод мудрости земной. Поэтому мы для них как туземцы, а они в собственных глазах миссионеры этой когда-то и для них чужой религии.

Наши различия уже не раз приводили, и приведут еще, к разногласиям. Если мы не научимся признавать, что другой — это еще не значит плохой, не значит хуже: и мы, и они сформированы нашей жизнью так, чтобы максимально соответствовать требованиям именно своей жизни.

А значит, если от нас хотят, чтобы мы уважали их в основном исполнительские цели и задачи, продиктованные их жизнью, то нужно, чтобы уважали наши большие политические цели и задачи, продиктованные нашей жизнью.

В общем, мы — очень разные, и должны об этом всегда помнить. И понимать наших партнеров. И уметь им прощать. Тогда нам будет легче: нет иллюзий — нет и разочарований.

При этом, правда, хотелось бы иметь хоть маленькую надежду, что и "миссионеры" нас тоже когда-нибудь захотят понять. Несмотря на то, что им это труднее: ведь миссионеры всегда неколебимо убеждены в том, что свет, который они несут в дремучесть сознания аборигенов, — это свет свыше. На том они, как твердокаменный Лютер, стоят. И как Лютер, не могут иначе.

VI. Выезд

В человеческой популяции мужчины, как известно, всегда играли роль авангарда в борьбе за выживание; в отличие от консервативного, стабилизирующего женского ядра, они первыми идут на освоение нового пространства и часто ценой собственной жизни добывают информацию о его пригодности для поддержания семьи, рода, племени, народа. В этом смысле российских немцев можно с полным основанием назвать мужским народом. Вынужденные покинуть разоренные германские земли, чтобы избежать гибели, они и народом-то стали в поисках новых пространств для выживания, каждодневно потом и кровью защищая себя от сурового климата, от голода и неурожаев, от опустошительных набегов кочевников. Они вновь и вновь обрекались на расставание с освоенной землей, со всем, что нажили своим трудом, — обрекались отменой обещанных льгот, антинемецкой политикой государства, гражданской войной и коллективизацией в ХХ веке. "Volk auf dem Wege" — "Народ в пути", называется роман Йозефа Понтена о немцах Поволжья — самое крупное художественное произведение об их жизни до революции. "Volk auf dem Weg" называется уже 50 лет ежемесячный журнал Землячества российских немцев в Германии.

На Волге: "Лучше СПИД!.."

В Германии: "Лучше негры!.."

Около половины переселенцев на Волгу в XVIII веке погибло на пути к ней и в первые годы обустройства там. Около трети меннонитов Малороссии и тысячи немцев Поволжья эмигрировали в США и Канаду после отмены освобождения немцев-колонистов в 1871 г. от воинской службы. Около половины немцев Поволжья выехало в Северную и Южную Америку и Германию перед Первой мировой войной и после революции, спасаясь от шовинизма, голода и разрухи.