Куда исчез Гитлер, или Военные тайны ХХ века

Вначале режим Амина уничтожал людей. Именно при нем началось массовое бегство людей за рубеж: в Пакистан, Индию, Иран, где они обречены на нищенскую жизнь и смерть без еды и воды, под открытым небом в приграничных лагерях беженцев. Теперь нынешние правители с нашего молчаливого согласия уничтожают тех, кто сотрудничал с Амином, и тех, кто при нем начал вооруженную борьбу с режимом. Тебе это ничего не напоминает?

Вот такая красочная здесь жизнь. Вчера в штабе нашей сороковой армии рассказали грустную историю. Ехали наши ребятки на нескольких бронетранспортерах, возвращались с операции. Ехали по «зеленке», вокруг – виноградники со спелыми гроздьями. Кому же не хочется полакомиться, ведь почти дети еще. Вот они и стали уговаривать друг друга сбегать, набрать вещмешок. Нашелся один смельчак. Для успокоения дали по винограднику несколько очередей из крупнокалиберного пулемета. Никого и ничего… Пацан побежал, скрылся среди лоз. Не слышно было никаких звуков, даже шороха, а только вылезает наш смельчак на дорогу весь в крови и без ушей. Хоть жив остался. Сколько же таких страшных, нелепых случаев!

Ну, все. Пора на съемку. Целую тебя.

Кабул

Здравствуй, Нюся! Пишу тебе письма без начала и без конца, как прерванный разговор… Рядом с советским посольством лоскутные, крошечные поля. Так по всему городу. Медленные пахари в чалмах и с опущенными головами ходят с сохой за грустными, обреченными, как и их хозяева, на вечный труд буйволами. За ними – облако земляной пыли. Очень неуютное и колючее ощущение чужбины. Какой-то другой раскаленный и затерянный мир. Мелкий, как пудра, песок смешан в воздухе с солью и солнцем. Между плоским выцветшим небом и такой же землей чужая, непонятная нам жизнь. Не зная языка и не принадлежа к исламу, трудно понять афганцев, проникнуть в их мировоззрение.

Чего только не увидишь на кабульских улицах. Ужасные бродячие собаки, драные, ленивые, голодные, измученные, никем не любимые. Мусульмане считают их исчадием дьявола. Собак убивают даже мальчишки. Делают это камнями и с наслаждением. Днем эти несчастные прячутся. Бог знает где. А ночью вылезают из своих убежищ попить-поесть. В тишине, от которой тошно, когда не спится, слышно, как они грызут найденные на помойках кости. Гоняются мальчишки и за птицами, с ружьями. Улюлюкают, визжат, радуются, когда убьют птичку.

Деревья вдоль дорог с ободранной корой, с отломанными ветками и содранными листьями. Все для топки, для приготовления пищи. Дрова здесь очень дороги. Килограмм дров, а их здесь продают на вес, стоит столько же, сколько килограмм хлеба. Люди богатые, у которых в доме есть даже электроплита, свой плов все равно готовят во дворе, на открытом огне.

На улицах сидят, подогнув под себя ноги, брадобреи. У них нет ни мыльной пены, ни даже воды. Растерев лицо клиента грязными руками, они с противным звуком скоблят кожу тупыми бритвами. Сидит мужик с выпученными глазами, терпит, да еще деньги за это платит.

Большинство женщин ходит в чадрах. Жара. На ней – в зависимости от достатка шелковые с кружевами или простые, почти всегда белые брюки, поверх юбка с кофтой или платье, а на голове чадра. Из тонкого шелка, пастельных тонов – голубые, зеленые, розовые, с мелкой сеткой на лице. В жару дышать под ней невозможно. Я попробовала, но не смогла пробыть в таком наряде и пяти минут. У меня было ощущение чудовищного насилия над собой. Надругательства. Идет женщина, поднимет подол, машет им, как веером. Всегда с ужасом смотрю на них. Тоска. Неживые, немые, недоступные, не смеющие заговорить. Сквозь сетку поблескивают любопытные, а иногда и ненавидящие глаза. И становится жутко: а вдруг под чадрой мужик с ножом или автоматом. Бывало и такое.

Мы, наша страна, построили в центре Кабула поликлинику. Четырехэтажную, прекрасно оборудованную. Наши врачи всех специальностей и афганские, конечно, ведут прием. Я снимала репортаж об открытии. Все было с помпой. Слова о дружбе произносили, о благодарности. Ковры стелили прямо на улице. Женщины в этих самых чадрах приходят на уколы. В одежде специальные полоски прорезаны – место для укола. Чтобы раздеться в кабинете врача – ни-ни. Муж убьет. Так вот, через месяц в этой чудесной лечебнице не работал ни один туалет, ведь они, извините, подтираются камешками. Все карманы забиты ими. И превратилась канализация в непробиваемую смесь дерьма и камней. В результате все демонтировали, а туалеты деревянные соорудили на улице.