Куда изгибается лоза

В нём больше не было мягкости. Я с трудом оторвал глаза от угрожавшей мне кувалды и перевёл взгляд на властную красотку. Теперь девушка стояла рядом со мной лицом к своим спутникам, вновь откинув капюшон и простирая к низкорослому Всаднику тонкие, но мускулистые руки. Глаза её сверкали так ярко и яростно, что казалось, сейчас из них начнут бить молнии. Откуда-то я знал, что решение скоропалительно и спонтанно, что она сама ему не рада, но взять обратно опрометчивые слова уже не получится.

Карлик разочарованно зарычал, но кувалду опустил.

– Вето? Ты уверена, Великая? – удивлённо, но без злости спросил высокий Всадник, – Ты же помнишь, какую цену тебе придётся заплатить? Право вето не применялось без малого тысячу лет. Тебе стоило просто попросить. Мы же вроде обо всём условились?

Я заметил, что при этих словах Всадника девушка едва уловимо поморщилась. Это длилось всего долю мгновения. Но чувства обострились до предела, ничто не могло укрыться от моего внимания. Мне стало понятно: Великой почему-то очень важно, чтобы мужчина не разглядел её досаду и разочарование.

– Что в нём, – Всадник с неудовольствием покосился на меня, а затем снова поражённо воззрился на свою спутницу, повышая голос, – такого особенного?

– Уверена, Великий! – девушка твёрдо вернула ему взгляд. – Призываю в свидетели Суровое Незыблемое! По праву, данному мне Рождением, Трилистником и Сущим Изменением, я налагаю вето на ваше решение относительно Эллари, заступившего нам путь.

– Зачем так официально? – было заметно, как смутился Великий.

Происходило что-то странное. По сравнению с тем, что я испытал за последние минуты, огромные качели на площади Семи Лучей, на которых можно взмыть вверх едва ли не выше ворот Дворца Возвышающегося, унылы и тоскливы. Кажется, красавица заступилась за меня, и я останусь жив. Но к чему эти ненужные расшаркивания? Что особенного в том, что кто-то наложил вето, если имеет право? Да, Всадница произнесла официальные слова, но она же не вскрыла вены и не вылила половину своей крови на мостовую в подтверждение.

Все знают, что без пролитой крови, хотя бы капли, всё пустое. Об этом поведали маги, когда ещё магия не была под полным запретом и не каралась так сурово. В те не такие уж далёкие времена лучшие из лучших изредка раскрывали пред тёмным народом свои тайны. Они говорили в полный голос, за что лично я до сих пор им благодарен.

Великий намекал на цену, которую придётся заплатить, но разве Всадники не владеют всеми богатствами и силами нашего мира? Что для них ничтожная плата?

– Мы бы и так не стали тебе перечить, – повторил Всадник, на этот раз отводя глаза.

– Кончено! – торжественно произнесла моя великолепная спасительница, но я заметил, что слова давались ей тяжело. – Теперь судьбу Эллари решаю я.

Всадники отступили назад, карлик больше не рычал, его физиономия из раздражённой стала растерянной и жалкой. Он смотрел себе под ноги, видимо, тоже не понимая, почему Великая приняла такое решение, но не смел комментировать, только уныло шевелил бровями да что-то бормотал себе под нос. Лицо же высокого Всадника вновь приняло бесстрастное выражение.

– Повелевай, Великая, – на этот раз глухо, с непонятной мне скорбью произнёс он, – человек, заступивший нам путь – твой.

При этих словах великан и карлик сделали шаг назад, а девушка, напротив, шагнула вперёд. Она медлила, не торопясь навести на меня свои чары.

Я тоскливо подумал о том, что стоило городить этот непонятный огород, для того чтобы стереть мне память и отправить обратно домой. Нельзя сказать, что я не боялся смерти. Она страшила меня, как любое мыслящее, разумное, осознающее себя существо. Был благодарен Всаднице за вмешательство, но в тоже время испытывал такое раздирающее меня на части разочарование, что практически не чувствовал облегчения. Ещё мгновение, и я погружусь в темноту невежества. Дело всей моей жизни сотрётся, улетучится, обратится в прах. Если я мог надеяться, что после смерти обо мне будут горевать близкие и родные, искренне вздохнут знакомые, то всё, что я узнал, собрал, о чём догадался только мой пытливый ненасытный ум, канет в небытие безвозвратно. Никто не проронит ни слезинки. Даже я. Просто не вспомню. Намного ли это лучше смерти?

Всю жизнь я ждал чего-то особенного. Разыскивал городские легенды, расспрашивал странников, внимательно слушал менестрелей, собирая воедино крупицы неосторожно рассыпанной кем-то мудрости. У моей жизни была цель, стирая её, Всадники уничтожали большую часть меня. Мне было противно, что под чарами Великой я забуду свою любовь, прельщусь наваждением. Осознавая, что не смогу избежать этой участи, моя лёгкая благодарность к Всаднице сменилась раздражением. Торжество моей прозорливости, позволившее столь точно вычислить появление Всадников, бесследно улетучилось от тщетности попытки. Остались лишь досада и пустота. Бежать бесполезно, я всё равно приму свою участь, но получу дополнительно щедрую порцию унижений.