Куда Кейнс зовет Россию?

Вот почему особый интерес для нас представляет опыт стран, демонстрирующих серединный путь развития, альтернативный как советскому тоталитаризму, так и капиталистической эксплуатации одних другими. Нечто отличное как от одного, так и от другого с разным сочетанием плановых и рыночных методов ведения хозяйства показали страны, опыт которых был рассмотрен в четвертой главе. Разумеется, идеализировать его тоже не стоит. Волшебной лампой Аладдина они не владеют, и к какому берегу их вынесет течение событий – неизвестно. Но как бы ситуация ни сложилась, решающее значение будет иметь приоритет ведения хозяйства, будет он принадлежать плановому или рыночному началу. Нынешнее пребывание Японии в тисках кризиса после десятилетий ускоренного роста весьма показательно в этом отношении. Сегодня не страны традиционного капитализма, функционирующие на рыночной основе, а функционирующие на планово-рыночной основе показывают самые впечатляющие успехи в своем развитии. Будущее готовит каждой стране ее собственную судьбу, нам тоже по их примеру надо выбирать дорогу развития в соответствии с собственной спецификой и интересами.

При всех условиях будущее упирается в вопрос о законности или незаконности существующего в капиталистическом обществе неравенства в распределении общественного богатства. Если такое неравенство естественно и необходимо для прогресса, как утверждает неоклассическая ортодоксия, то логично держаться за принцип laissez faire и закрыть глаза на все остальное, в том числе на растущее неравенство между людьми. Если же, наоборот, мы хотим смягчать его и двигаться к обеспечению прав граждан на труд и достойный заработок, то этого можно добиться только в рамках регулируемого развития, сознательной увязки высшей цели общества с его спецификой.

Этот вопрос с особой остротой встает перед нами. Мы оказались большими католиками, чем папа, и по разнице между бедными и богатыми переплюнули всех на свете. Разница в доходах между 10 % самых богатых и 10 % самых бедных в странах традиционного капитализма составляет 6 раз, у нас по статистике считается 17 раз, а в действительности многократно больше. Отсюда вопрос: по какому пути хотим идти, по пути усиления имущественного неравенства и социальной напряженности или снижения этой разницы и обеспечения консенсуса между разными социальными слоями общества? Если первое, то все надо оставить как есть. Если второе, то надо менять модель развития. Опыт рассмотренных в четвертой главе стран показывает миру новую модель экономического развития, позволяющую, по крайней мере, преодолеть периферийность (отсталость) страны и обеспечить ей выход на передовые позиции в мире.

Как видно, модель экономики, показанная здесь на примере рассмотренных стран, глубоко отлична как от традиционной капиталистической, так и советской. В то время как те в силу присущих им крайностей взаимно исключали друг друга, модель, показанная на примере рассмотренных стран, как отмечалось, устраняет эти крайности и вбирает в себя достоинства обеих экономических систем. Благодаря этому она приобрела такой потенциал роста, который и нам жизненно необходим.

Однако выбор новой модели развития совсем не прост. Какой бы негодной ни была сейчас существующая у нас модель для общества в целом, она чрезвычайно выгодна тем, кто при ней составил многомиллиардные и многомиллионные состояния, и для ее защиты они будут прибегать к любым средствам, вплоть до самых крайних. На пути принятия нужной нам модели стоят интересы тех, кто прибрал к рукам богатства страны и теперь прикрывает свою корысть догматами неоклассической теории.

Ввиду этого нам необходимо разобраться в том, что представляет принятая нами неоклассическая теория и какая для нее есть альтернатива. В ограниченных пределах книги мы старались показать это более или менее обстоятельным рассмотрением посткейнсианской экономической теории, ставящей во главу угла: а) интересы рядового человека; б) преодоление сложившегося в результате реформ имущественного неравенства между людьми; в) достижение социального консенсуса в обществе. Если же первостепенными являются интересы разбогатевшего сословия людей, а остальные должны служить им, то лучше неоклассической (монетаристской) модели не найти. Ее догматы для этого очень хороши, а система образования и пропаганды внушает их людям с такой религиозной фанатичностью, что многие верят в них как в непреложные истины на все времена.

Так, эта теория неизменно держится за целевую функцию максимизации прибыли, при всех условиях рассматривая прибыль как показатель эффективности экономики. Ортодоксия считает этот мотив безальтернативной движущей силой прогресса. Стремясь к этой цели, говорят либералы, каждый капиталист удовлетворяет разнообразные потребности людей и делает множество других хороших дел, а потому прибыль является его заслуженной наградой.