Куда приводят мечты

Я подождал, пока он не скроется из виду, потом повернулся и направился к дому по подъездной аллее. В голову вдруг пришла мысль: «Подъездная аллея? У нее есть машина? А если есть, куда она на ней ездит?»

Остановившись, я осмотрелся по сторонам, найдя очевидный ответ на этот вопрос. Рядом не было других домов, не было Хидден-Хиллз, ничего. Дом стоял отдельно.

Пойдя дальше по дорожке, я прислушивался к звуку своих шагов. И заметил, что плитки под ногами были потрескавшимися и грязными, с проросшими в щелях пучками сорняков.

Я вновь размышлял о словах Альберта, сказанных им перед уходом:

— Она не поверит ни одному твоему слову; все время помни об этом. Нет смысла убеждать ее в том, что она мертва. Она думает, что жива и что мертв только ты. По этой причине тебе не следует сразу себя называть, но лучше постарайся каким-то образом — не знаю, как именно, Крис, — постепенно внушить ей, кто ты такой. Предоставляю это тебе — ты ведь знаешь ее лучше моего. Просто помни, что она тебя не узнает и не поверит тебе, если ты сразу скажешь, кто ты такой.

Теперь я был на полпути к вершине холма. Каким же унылым все казалось. Я уже описал подъездную аллею. Вдобавок все растущие вдоль нее деревья были засохшими, без листвы. Проходя мимо одного дерева, я наклонил веточку, и она обломилась с сухим треском. Трава казалась выжженной, а сама земля была в неровных трещинах. Помню, как я, бывало, сетовал по поводу вида нашего холма в конце лета.

По сравнению с этим он был великолепен.

Я резко остановился и отпрыгнул с дорожки в сторону. Впереди в траве показалась змея. Я смотрел, как она медленно ползет по растрескавшимся плиткам. Я попытался рассмотреть ее голову — треугольная ли она. Когда это не удалось, я взглянул на ее хвост, чтобы узнать, есть ли там кольца. К нам время от времени приползали гремучие змеи. Одно время за гаражом, под картонной коробкой, жила метровая змея.

Я не двинулся с места, пока змея не пропала под пожухлой травой справа от дорожки. Потом пошел дальше, размышляя о том, что случилось бы, протяни я к змее руку. Разумеется, до смерти она меня бы не ужалила, но интересно, находясь на этом уровне, почувствовал бы я, как по венам разливается жгучий яд?

Подняв глаза, я смог теперь более ясно разглядеть крышу дома. Она показалась мне размытой и неотчетливой, и я догадался, что для перехода на этот уровень мне придется снова снизить свою вибрацию.

Еще раз у меня возникло ощущение, испытанное мною прежде, — ощущение затвердевания. Идти стало тяжело. Глаза заволокло прозрачной пленкой, и свет еще больше померк, сделав и без того бесцветный пейзаж еще более скучным. Сквозь тусклую дымку я увидел теперь весь дом целиком. «Какой у него унылый вид», — подумал я.

И поймал себя на слове. «Уже», — подумал я. То, о чем предупреждал меня Альберт: чувство отчаяния. Одному Богу известно, до чего ясно я все это ощущал: свое грузное тело, порыжевший высохший холм, тоскливое серое небо, — все было гораздо неприятнее, чем в самый противный ненастный день на Земле.

Но я не поддамся этому настроению. Через несколько мгновений я ее увижу, и не важно, что из этого получится или сколько времени это займет, но я сделаю что-нибудь, чтобы ей помочь.

Что-нибудь.

Дойдя до вершины холма, я повернул направо, к дому, где обитала теперь Энн.

ДОСТУЧАТЬСЯ ДО ЕЕ ДУШИ

Дом выглядел более низким, выцветшим и ветхим, чем наш.

И вновь я вспомнил, как при жизни сокрушался по поводу крыши, нуждавшейся в ремонте. Помню, что Энн тревожилась насчет обновления окраски стен. Растущие вокруг дома кусты обычно надо было подрезать, гараж — приводить в порядок.

Но все-таки, по сравнению с тем, что я видел сейчас, тот дом был совершенством.

Гонт на крыше этого дома потрескался и испачкался, многих дощечек недоставало. Краска на наружных стенах, дверях, оконных рамах и ставнях потускнела и растрескалась, кое-где по стенам извивались длинные трещины. Кусты, как и те, что росли на холме, были пожелтевшими и сухими. Гараж представлял собой жалкое зрелище; запятнанный маслом пол был покрыт грязью и листьями. Все бачки с мусором переполнены, два из них перевернуты; отбросы из одного поедала тощая кошка.

Заметив меня, она в страхе заметалась вокруг и потом выскочила через задний дверной проем гаража, в котором теперь не было двери. Я увидел через этот проем засохший вяз и покосившийся в сторону холма забор в трещинах.

Перед домом была припаркована «хонда» Энн. Сначала я удивился, увидев только ее машину, и стал оглядываться по сторонам в поисках остальных, особенно кэмпера.

Потом до меня дошло, что это ее особое место заточения, то есть преддверие ада, и что она может обладать лишь тем, что ожидает увидеть.

Подойдя к машине Энн, я ее осмотрел. От ее вида мне стало нехорошо. Энн всегда так ею гордилась, содержала в безупречном порядке. Теперь машина выглядела старой: хром испещрен пятнами ржавчины, краска потускнела, окна в грязных разводах, один борт с вмятиной, спущена одна шина. «Здесь что — все такое?» — недоумевал я.