Куда пропали снегири?

Богатство, счастье, здоровье, красота, способнос­ти, успехи - как многолика жизнь, так и многолика за­висть. Если дал нам Господь здоровье, но не дал кра­соты - завидуем красивым. Наградил способностями, но не дал богатства - завидуем имущим, а если у нас дом - полная чаша, отменное давление, если свежий цвет лица, дети наши устроены и мы на вершине успе­ха, всё равно мало. Хочется быть на виду, поучать, втолковывать неразумным разумное. Объять необъят­ное ещё никому не удавалось. Господи, как же всё просто! Потому и нельзя объять необъятное, что оно, это необъятное, необъятно. Так зачем и копья ломать? Живи достойно, сверяй поступки с совестью, коррек­тируй их в сторону совести и объять старайся только объятное, только то, что тебе благословлено Создате­лем нашим объять. Правда, просто? Но глаза сами ко­сят в сторону соседской калитки, за которой и поми­доры на грядке крупнее, и земля чернозём, и гости покруче и пореспектабельнее.

Господи, прости нас! Во что превратили мы жизнь свою? Жизнь, дарованная Тобой как великая милость, для нас извечное казино. «Ваше благородие, госпожа Удача», не проходи мимо, как не прошла ты мимо мо­его ближнего. Я тоже человек и тоже жажду тебя... А если ты пройдёшь мимо, тогда уж пройди и мимо ближнего, иначе мне не понести эту вопиющую не­справедливость.

Вспомнила притчу. На этот раз такую. У одного крестьянина было большое стадо гусей, штук двенад­цать, жирных, упитанных. А у его соседа один, да и тот грязный, тощий. «Господи, - возроптал сосед, - где же справедливость, у меня один гусь, а у соседа двенадцать, что же Ты, Господи, допускаешь та­кое?» - «Хорошо, - сказал Господь, - отныне у тебя будет двенадцать гусей...» - «Нет, - взмолился чело­век, - сделай лучше, чтобы и у соседа был один».

Вот она, сущность нашей изъеденной грехом завис­ти души. Не порадоваться приобретённому, а отпразд­новать праздник грустной удачи - не ты поднялся до ближнего, а ближний пал до тебя. Но как исхитриться пресечь в себе этот вечный, этот вещный зов? Как научиться не страдать от недоступности умопомрачи­тельных витрин, а проходить мимо них с гордо подня­той головой, даже не скосив глаза в сторону ценника? Мы не знаем, знают святые отцы. Те самые, у которых и подрясника-то на смену не было, но которые имели что-то такое, что легко парит над нашими и соседски­ми натужно гудящими холодильниками, над нашими и соседскими утрамбованными шкафами.

Вспомним. Со всех краёв стекались благополучные, богатые, респектабельные, власть имущие люди, хозя­ева жизни, к бедному, неимущему, убогому, как он сам себя называл, Серафиму Саровскому. Не гнуша­лись его истёртыми сандалиями, нечёсаной бородой, шли к нему с единственной просьбой: «Помоги, нет покоя в душе, всё есть, а покоя нет, бессонными ноча­ми такое думается, плохо на сердце, плохо, суетно». Это они, те самые, коим завидуем мы, чьё неблагопо­лучие - желанный свет в нашем окошке. А он им: «Ра­дость моя...» Всех называл так, ко всем так обращался. «Радость моя, - говорил, - стяжи мирен дух, и возле тебя спасутся тысячи». И они, благополучные, важ­ные, солидные, плакали как дети под его простенькой епитрахилью, когда молился над ними, возлагая на их грешные головы свои целительные руки.

Стяжи мирен дух - как просто, оказывается. А для этого уверуй, что для спасения твоего, стяжания духа мирного не надо тебе ровным счётом ничего из твоей казны житейской. Подними голову к небу от земли су­етной и испроси у Господа сил.

Сейчас в монастырях наших российских много под­визается монахов, оставивших мир, в котором они, по нашим меркам, очень даже преуспели. Профессора, учёные, писатели, дети дипломатов, у которых было очень счастливое детство и безбедная юность. Но они ушли из мира и не пожелали ни своего, ни чужого ос­ла, ни своего, ни чужого дома, ни своего, ни чужого благополучия. Да, конечно, можно скептически улы­баться, глядя, как идут они в тяжёлых сапогах, заме­тающей пыль рясе на монастырское послушание. Чего не хватало им, безумцам? Это если взять за основу свой убогий, кажущийся таким глубоким умишко. А можно всмотреться в них или даже остановить, спросить, но не выставив вперёд свой живот, а сми­ренно, извинившись. Они ответят. Они не пройдут ми­мо. И если о своей жизни не расскажут (у монахов это не принято), то обязательно поведают об образчиках высоких, богоугодных, чистых. Вы узнаете, как разда­ла всё своё богатое имущество Ксения Петербургская и взвалила на себя великий груз юродства, как ушёл в лес из боярской семьи Сергий Радонежский, как презрел земную роскошь Прокопий Праведный, как посвятила себя убогим и нищим Елизавета Фёдоровна, великая княгиня. Мы убедимся - есть другое миро­ощущение, отношение к жизни, к её богатству и её ни­щете, есть некая тайна для нас в этих прекрасных судьбах. Если мы что-то пока не в силах постичь в них, это не от того, что они чудаки и безумцы, а от того, что мы духовно немощны и духовно нечисты.