Куда пропали снегири?

А мой плач об этом плаче, потому что знаю, как сильна материнская любовь. Этот ужас, помножен­ный на сотни, на тысячи плачей. Их закапывали в братские могилы гуртом, всех вместе, плохих и хороших, послушных и не очень сыновей. Она так хо­тела бы принести цветочек и положить в изголовье своего навеки угомонившегося сыночка. Но могилы нет. Да и детский садик, школа, магазин, куда бегал за мороженым - всё ушло, в ту жизнь уже не вернуться. Одно и осталось - плач. Да ещё вот это тихое стояние в храме свечечкой. И - молитва.

- Не знаю, как бы я без храма... Не выдержала бы, сломалась.

Не сломалась. Ей нельзя - у неё внуки. А у внуков будущее. Плача по сыну, она вымаливает для них жизнь без плача, без замешанных на кошмаре сюже­тов, без нелепостей, без вранья. «Я осталась одна-одинешенька посреди крестов и могил».

-   Про меня, про меня песня...

Она выключает магнитофон. Всё. «Плач» отзвучал. По коридору разнеслось весёлое, звонкое:

-   Пирожки, пирожки с мясом, свеженькие, горя­чие...

Стали хлопать дверями оголодавшие студенты. Пи­рожки разошлись быстро, у молодых хороший аппе­тит.

-   Нет, - говорю я, - не про вас песня. Разве вы од­на? У вас внуки.

-   Конечно, конечно, - грустно улыбается она, - это я так...

НЕ ПРЕЛЮБЫ СОТВОРИ

Вот что сказал мне один монах, бывший в миру врачом-психиатром:

- Принимая больных, я всегда обращал вни­мание на их день рождения. За несколько лет практи­ки провёл маленькое исследование. Что получилось? Очень многие умалишённые были зачаты Великим постом, представляете? Вот вам и связь между родите­лями и детьми, вот вам и ответственность одних перед другими.

Да, нам много говорят об ответственности. Да и са­ми мы своим детям не устаём повторять прописные ис­тины: человек сам должен отвечать за свои поступки, человек должен думать не только о себе. Все эти исти­ны одного, так сказать, земного уровня. Есть в них упругость теннисного мячика, так же, как мячик, они отскакивают от того, кому посылаются. Да и те, кто посылает, делают это порой без особых усилий, по привычке. Результат? Ты свою жизнь прожил, и я свою проживу, у тебя свой ум, у меня свой, ты за себя отвечай, а я как-нибудь за себя отвечу... Словоблудие льётся потоком, посрамляя всю несостоятельность земных истин. Потому, что само слово «истина» во множественном числе абсурдно. У меня своя истина, у тебя своя, у тебя свои законы, у меня свои, у меня свой Бог, у тебя свой. Узнаёте мудрствование знаю­щих себе цену? Узнаёте мудрствование прячущихся от того, от чего не спрятаться вовек никому? Одна исти­на. Один Бог. Одни у Бога законы. «Посрамление» их не напоминает ли нам всем жалкую в своей многозна­чительности Моську, важно тявкающую на Слона?

Попрание непреложных законов земного бытия эхом прокатилось в день сегодняшний. Огромное чис­ло психических больных, ставших или уже родивших­ся идиотами, привычные случаи сожительства родите­лей с детьми, братьев с сестрами, гомосексуализм на уровне дебильной философии, половые извращения, изобретательные до ужаса, аборты, как семечки, са­моубийства, ранняя импотенция, дома терпимости как апофеоз демократии, «престижность проституции», супружеская неверность как символ здоровой семьи. Надо ли продолжать? Не надо. Потому что это наш се­годняшний день. За что нам это? За то, что честно жи­вём, горбатимся на производстве в будни, а в выход­ные на своих беспросветных шести сотках, за то, что, не жалея сил, лелеем своих детей, вкладываем в них, как в «надёжную недвижимость» свои средства, полу­чая взамен жалкую девальвированную худосочную денежку? За что нам это, за что?..

Среди отличий верующего человека от неверующе­го есть и это. Верующий никогда не спросит: «За что?» Он знает за что. Знает и удивляется: как ещё при чёр­ном смраде покрывшего землю греха людского каж­дое утро встаёт на горизонте солнце? Он удивляется милости Божией и благодарит, и смиренно принимает посылаемые ему скорби. Слава Богу за всё... Слава Бо­гу, что напоминает нам скорбями нашими о быстро­течности земной жизни, зовёт одуматься, оглядеть­ся - приготовиться. Ведь все мы вспоминаем Господа в скорбях. В радостях до Него разве? Но вот нависла над нашим безоблачным бытием чёрная туча: «Госпо­ди, отведи беду, Господи, помилуй!» А выпросив себе послабление, опять в упряжку и по кругу... Опять в грех, который копится, соединяется с грехом ближ­него, соседа, иногороднего и разъедает земную плоть. Плоть гноится, смердит, источает зловоние, и в этой изуродованной нашим грехом атмосфере мы задыха­емся, болеем, страдаем и пропадаем в конце концов. Наступает предел.

Такой предел наступил несколько тысячелетий на­зад, когда Господь послал на землю Всемирный потоп во истребление рода человеческого. «Увидел Господь, что велико развращение человеков на земле...» Шанс одуматься, очиститься, прозреть Он дал спасшимся в Ноевом ковчеге. «Всякой твари по паре».