Куда смотрит прокурор?

Как писал один философ, которого цитировала ученая сучка, – фамилию Мотя, естественно, забыл, а мысли запомнил, – существует универсальный закон распределения и перераспределения жизненных благ. Согласно этому закону каждый член общества урывает для себя столько жизненных благ, сколько ему позволяет его социальное положение. То есть, утверждает философ, люди биологически предрасположены к тому, чтобы больше взять, но меньше дать, предпочитают иметь меньше ответственности и больше почета, больше выгоды и меньше риска… Им не нужно объяснять, что своя рубашка ближе к телу, что нельзя не порадеть родному человечку. Такова природа человека – он эти премудрости усваивает моментально, без всякого напряжения и прежде всех остальных истин. Может быть, даже не с рождения, а еще в утробе матери…

И наблюдения во время работы в агентстве над угрюмыми, внезапно разбогатевшими мужиками, у которых в качестве одной мечты в жизни нарисовалось желание поработать гинекологами или массажистами над пожилыми тетками с жирными спинами, которым подай живой секс, раз за него уплачено, только утверждали его в этой истине.

Получив благодаря шальным деньгам возможность без стеснения и ограничений удовлетворять свои желания, смирные и скромные под молотом советской власти, люди принялись откалывать такие штуки, что порой даже Моте, организатору этих оргий, становилось не по себе. Оказалось, ухмыляющийся, злобно плюющий под ноги в любом помещении тип, с маниакальным блеском в глазах озирающийся вокруг и желающий только подтверждения, что ему теперь все дозволено, это и есть тот свободный человек, о котором столько пели певцы свободы. Он чего-то хочет. Сегодня секса, завтра крови, послезавтра пыток… И что характерно – никакого раскаяния или сожаления потом. Потому что просто не знает, в чем раскаиваться, о чем сожалеть.

Ну что ж, решил Мотя, против закона жизни не попрешь, тем более что он и сам давно подозревал нечто подобное. Если и не в утробе матери, то весьма скоро после появления из нее на свет. А вот заработать на этом деле можно. И это он, а вовсе не Шкиль, как подозревал Туз, организовал в Лихоманске ту самую тайную контору, которая ласково, но твердо доила преуспевающих граждан города. Контора работала как часы, чисто и красиво, однако этот чертов херувим вдруг стал ревниво и целеустремленно копать под его бизнес.

Но не тут-то было. Мотя знал, куда бить и как бить. В некоторых разбогатевших особях еще оставалась животная, на уровне инстинктов привязанность к своим детям. На уровне – он мой, как нога, как мозоль, и потому ему тоже можно все. Вот на этом инстинкте и работал Мотя. Так как он сам принадлежал к одному из самых известных городских кланов, он всегда знал, что в каком семействе происходит. К тому же как последователь ученой сучки и адвоката Шкиля не ленился и проводил большую предварительную работу.

Сюжет дела был таков. Получив информацию, что в такой-то преуспевшей в молотилке реформ семье есть горячо любимое чадо, достигшее половой и правовой зрелости, Мотя начинал работу. Выяснялись финансовые возможности предков и составлялся душевный и моральный портрет чада – что любит, к чему склонен, какие пережил любовные неудачи. Если вырисовывались перспективы – из Москвы, используя старые связи, вызывался подходящий агент. Для чада-девицы – красавец-студент, для чада-отрока – девушка нездешней красоты. Им устраивалась как бы случайная встреча, а потом агент увлекал объект на заранее подготовленные позиции – в специально оборудованный номер в небольшом частном отеле, которым владели старинные друзья Моти.

В номере было волшебное зеркало. Оно скрывало небольшое помещение. Там находился проверенный человек с фотокамерой, который запечатлевал все, что в нем происходило. А происходило там обычно соитие молодых, распаленных страстью и алкоголем тел. Мотя иногда, если не был занят, и сам устраивался за зеркалом с аппаратом. После любовного сеанса агент моментально исчезал из города навсегда.

Затем, естественно, снимки предъявлялись родителям. Взамен надо было перевести вполне подъемную сумму на конкретный счет банка в Ташкенте, где жил бывший коллега Моти по московской деятельности. Все делалось крайне доброжелательно и спокойно. Никакого насилия, никакого ужаса! Боже упаси! Только точное знание предмета. Если деньги не будут переведены в срок, фотографии уйдут по заранее выясненному адресу. Это мог быть влюбленный жених или трепетная невеста, заграничный колледж или солидная фирма, в которых трудились или учились согрешившие отроки или отроковицы.