Куда смотрит прокурор?

– Думаю, тебе надо подготовить отца. Поговори с ним, и если все подтвердится, приезжайте с утра прямо сюда. А я с твоим родственником поработаю, чтобы не было нежелательных эксцессов. Мне кажется, семейную встречу лучше провести на природе. В кабинете прокурора встречаться с объявившимся сыном как-то глупо. В ресторане, как выясняется, опасно – попадешь под объектив…

Василиса умчалась стремительно. Шкиль видел, как она пролетела по двору к машине, лишь кивнув по дороге Ване, который проводил ее зачарованным взглядом.

«Ну, что ж, дорогой товарищ прокурор, – без всякой злости подумал он, – сегодня вечером вам будет не до адвоката Шкиля. Вам придется основательно покопаться в своем прошлом, а заодно и в собственной совести. Вам придется в раскаянии корчиться под взглядом дочери, которую вы всю жизнь обманывали и сделали виновницей крушения судеб других людей… У вас впереди веселые деньки. И если вы хотите сохранить достоинство, вам не обойтись без адвоката Шкиля, который благодаря блестяще приду манной и безупречно проведенной операции стал-таки практически членом вашей семьи, хотя вы об этом еще и не догадываетесь…»

Нет, блестящая все-таки мысль – сначала задействовать Василису. Теперь она будет перед Тузом его, Шкиля, адвокатом. А перед таким адвокатом, с такими аргументами прокурор Туз не устоит. Дело его проиграно и даже обжалованию не подлежит.

– Артур Сигизмундович, а кто эта женщина?

В дверях стоял Ваня и смущенно теребил в руках мокрое полотенце.

– Какая женщина? – переспросил Шкиль, хотя прекрасно понимал, о ком речь.

– Ну, вот, которая на «десятке» приезжала… Только что.

– А, Василиса! А это, Ваня, для тебя не женщина. Это, брат, твоя сестра родная. По отцу.

– Сестра?

У Вани чуть подбородок не отвалился. Шкиль засмеялся.

– Ничего себе сестра! – то ли с восторгом, то ли с ужасом воскликнул Ваня, немного придя в себя.

– Да, брат, – окончательно развеселился Шкиль. – Сестра у тебя хоть куда! Годится!

Глава 24. Союз четырех

Настоятельно рекомендуем вам не сомневаться в неправильности удержания алиментов.

Из выступления судебного исполнителя

Шкиль как в воду глядел.

Туз, придя домой и едва переодевшись, принялся разоряться по поводу некоторых дружков Василисы, которые уже вконец обнаглели и ведут себя в городе так, будто им все позволено, но они еще не представляют себе, что их ждет, какие кары…

В ответ на эти громыхающие железом и огнем филиппики дочь тихо спросила:

– Пап, а ты помнишь, у меня учительница такая была по химии – Перепелица? Оксана Федоровна. Мы ее еще Оксаночкой звали…

– А что? – спросил враз осевший и осипший Туз.

– Да так. Она, говорили, уехала куда-то… Ты не знаешь, куда?

– Ты к чему это, дочка? – чувствуя, как заломило в висках от ударов пустившегося в галоп сердца, спросил Туз.

– Это правда? – просто спросила Василиса.

– Что? – тихо спросил Туз.

– Ты сам знаешь… Странно как-то, живешь себе, а потом вдруг выясняется, что у тебя есть брат.

И вот тут Туз то ли одеревенел, то ли оледенел. Сознание его и слух вдруг заработали какими-то конвульсиями. Он то слышал голос дочери, то нет. Он то понимал, что она говорит, а то никак не мог сообразить, о чем она толкует… Сын, он ужасно похож на него… Он приехал его искать и чего-то от него хочет… Попал в тюрьму, и если бы не Артур… Почему все эти годы молчал и ничего не говорил?.. Неужели ради нее?..

Кажется, Туз что-то говорил в ответ, что-то объяснял, а потом оказалось, что он лежит на диване и испуганная Василиса пытается влить в него остро пахнущее лекарство. Потом она выключила свет, ушла в свою комнату, но дверь на всякий случай оставила открытой.

Он лежал в темноте и ясно чувствовал, что тело его налилось такой неподъемной тяжестью, что он уже никогда не сможет встать сам. Он думал, что вот сейчас не выдержит сердце, откажет мозг…

Но как-то сам собой, незаметно ужас миновал, сердце стало биться хоть и чрезмерно сильно, но ровно, мысли разлепились одна от другой, и скоро он уже мог думать в привычном порядке. Ужас сменился печалью и странным умиротворением.