Куда тянутся души [полная трилогия в одном томе]

Как подсказывали воспоминания, в магическом мире к смерти относятся иначе. Ее переживают намного легче, потому что точно знают, что следующая жизнь ждет каждого. Здесь не принято скорбеть как в мире людей. Так, как заложено в моем сознании в этой жизни. Но судя по опечаленному лицу Каньи, понимать, что кого-то в этой жизни ты уже не встретишь — тяжело.

Нужно было что-то сказать, разрядить обстановку сменив тему, но я не могла. Жуткая неловкость нервировала — ну не умею я приносить соболезнования!

Вместо этого я решила поговорить о более приятных событиях. К тому же мои догадки требовали подтверждения.

— Поздравляю со свадьбой. Думаю, у вас настоящая любовь. В этом и был план Псигелии? — спросила я в лоб без длинного предисловия. Возможно она на него не может ответить, смысл ходить вокруг да около.

Канья широко распахнула глаза глядя на меня. Такого вопроса она не ожидала, но ответила.

— Да.

— Эрвин в курсе?

— Нет, и ты не говори ему.

Скажу ли я верховному хранителю, что он стал игрушкой в руках первородных? Нет, определенно. Уж если кто и должен рассказать, то Канья.

Но теперь все определенно вставало на свои места: и попытка Каньи донести цель ее миссии через представление фигур из пара, и хоть какое-то понимание о планах великой, пусть даже и малой их части. Псигелия не просто так пряталась веками, не давая о себе знать никому, кроме настоящих ведьм, своих дочерей и их дочерей. Тому, кто не отрицает Тьму, не было места в мире, где всем заправляет Свет. Но изменить искаженный великими духами мир, сделать его таким как прежде, таким каким помнила его моя душа, великая Богиня не могла, пока орден Света возглавлял Альхон. Он бы так просто не позволил.

Дождавшись, когда тот ушел в мир Света, Псигелия начала действовать. И так, чтобы не брать на себя ответственность, не привлекать к себе внимание великих духов, которые и из мира Света могут ей помешать. Действовала чужими руками, только изредка вмешиваясь напрямую.

Единственное, что не сходилось в этой мозаике, уход Альхона и его нежелание возвращаться. Да и возможности великих духов, остающихся в мире Света, казались мне существеннее. Почему Альхон потребовал от Габриэля клятвы во всем помогать Ордену Света, и в первую очередь, предотвратить появления Сизаморо, но не предупредил о том, что их ждет, не вмешался в темный ритуал? Великие будто намеренно закрывают глаза на беспредел, устроенный их родственничками, Сизаморо и Псигелией. Они ведут свою игру из мира Света. Вопрос — какую?

Если мотивы Псигелии стали понятны чуть больше. Она хочет вернуть прежний мир, где ей поклонялись, признавали равной остальным. Желает получить прощение Сизаморо и воссоединиться с ним (затем и взяла под свое крыло бездушных — заработать себе очередной «плюсик»). Но с планами остальных первородных, включая Сизаморо, все также оставалось туманно. Даже еще больше появилось вопросов, поиски ответов на которые мне еще обеспечат ни одну бессонную ночь.

И пробудившаяся вера в интуицию, и привычная рациональность подсказывали, что Сизаморо и Псигелия не единственные первородные, от которых стоит ждать проблем, и их манипуляции мне еще аукнутся.

Глава 15

Два дня протекло быстро и спокойно. Мне бы хотелось поприсутствовать на совете, но Хендрик связался через магическое зеркало и потребовал командующему его армией явиться незамедлительно. Разведывательный отряд донес, что бездушные подошли к границе на Черно-Белой пустоши. И их должен кто-то встретить.

Габриэль сквозь зубы заверил брата, что отправится прямо сейчас. Об этом он и сообщил, когда я вернулась в нашу комнату после завтрака, а он навестил Эрвина. Верховный хранитель с женой столовую не посещали. Сдается, об их свадьбе в обители, вообще, никто не догадывался.

— Я скажу Бероузу, что отправляемся через час, — сообщил Габриэль. — Скоро приду, только заскочу еще раз к Эрвину.

Поцеловав, осторожно коснувшись теплыми ладонями лица, он ушел. А я тут же метнулась в комнату гигиены.

Еще на завтраке кусок в горло не лез. Видимо, отравилась ужином. И зря пыталась запихнуть в себя овсянку.

В коленно-локтевой у каменного «друга» меня и застала Анкила.

— Батюшки! — воскликнула девушка. — Анна! Это ж… Девонька…

Я повернула голову к служительнице, когда закончила расставаться с едой. Голова кружилась и силуэт Анкилы немного расплылся.

— Отрада та какая! — продолжила распаляться она. На круглом лице расползлась улыбка.

— Чему ты радуешься? — проворчала. — Лучше помоги мне встать.

От интоксикации тело ослабло, а падать в обмороки совсем не хотелось.

Анкила протянула руку, и я поднялась.

— Приляг, милая, приляг, — ласково бормотала девушка, поглаживая мою спину. — Недомогание такое обычное дело в твоем положении.

— О чем ты говоришь, Анкила? — раздражение из-за непонимания настроения служительницы поднималось все сильнее.