Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона

…Прасковья Федоровна прекрасно знала, как нравятся Дане женщины в длинных вечерних платьях. Порой он бывал откровенен с соседкой. А она умела слушать. Профессия такая. Писатель должен уметь слушать. И наблюдать. Специально для Дани она сделала строгую прическу: волосы закрутила на затылке пучком, заколола шпильками. Надела длинные висячие серьги, благо шея у нее длинная, красивая. Ах, скинуть бы еще лет десять! И, вздохнув, Прасковья Федоровна потянулась за массивным ожерельем. Надо закрыть мелкие морщинки, вырез у платья глубокий, шея открыта.

– Кира! Подойди сюда! – крикнула она. И когда подруга появилась в спальне, попросила: – Застегни. Осторожнее!

Та была все в том же бесформенном балахоне. Рукава почти закрывают сухие жилистые кисти, длинные скрюченные ногти похожи на когти хищной птицы. Балахон доходит почти до колен ей, из-под него – неизменные клеши. До пола.

– Ты так пойдешь? – спросила Прасковья, когда Кира застегнула ожерелье.

– Да. А что?

– Все-таки в гости идем!

– Мне все равно, – бесцветным голосом сказала Кира.

– Как знаешь, – пожала плечами Прасковья Федоровна и, бросив взгляд в зеркало, кокетливо спросила: – Ну как я?

– Кого ты хочешь обмануть? – криво усмехнулась Кира.

– То есть?

– Он специализируется на девочках помоложе.

– Ты-то откуда знаешь?!

– Знаю, – загадочно ответила Кира и неслышно вышла из спальни.

Вот ведь чучело! Бродит по дому, как привидение, и на всех навевает тоску! Выгнать бы ее, да нельзя. Злата Ветер и Кира Крымова связаны одной веревочкой. Прочной – не оборвешь!

Одевшись, она спустилась вниз. Сид неохотно выключил телевизор и поднялся с дивана. На нем были черные кожаные штаны в облипку и черная майка-алкоголичка. В особняке Прасковьи Федоровны тепло. На отоплении не экономят, ибо писательница теплолюбива, да и Кира постоянно ежится, будто ей холодно. Прасковья Федоровна с удовольствием посмотрела на бугристые мышцы молодого мужа, обтянутые трикотажем. Широкая грудь, мощные плечи. Темные волосы Сид стягивает на затылке в хвост, но прическа не выглядит женственной. Напротив. Подчеркивает мужественное лицо с тяжелым подбородком и носом, при взгляде на который так и хочется сказать: «египетский». Отчего? Кто знает. Но прозвищем «Фараон» Сид обязан ему. И неизменные очки с затемненными стеклами. Изысканной формы, чрезвычайно модные.

– Готов?

– Мм-м-м… – Сид потянулся за кожаной курткой, небрежно брошенной на спинку дивана.

– Кира!

– Да иду уже! Иду!

Входную дверь запирала подруга. Прасковья Федоровна глянула на часы: она не любила опаздывать. И очень хотелось выпить. Конец недели, надо бы расслабиться. Иногда можно себе позволить. Тем более такое вино!

Без пяти. Пока дойдут, будет ровно семь.

– Кира, что ты там копаешься?

– Все. Готово.

По тропинке они пошли под моросящим дождем от крыльца к калитке. Сид в короткой кожаной куртке, Прасковья Федоровна в элегантном плаще, и Кира в бесформенном балахоне, надетом поверх другого бесформенного балахона. Ставни соседнего особняка были закрыты, но сквозь щели в них пробивался свет. И на третьем этаже свет. И в окнах тренажерного зала. Но когда они уже были на соседнем участке, свет вдруг погас. Во всем доме. Одновременно.

– Что за черт? – удивленно спросил Сид. Прасковья Федоровна беспомощно обернулась. Нет, другие дома светятся. Значит, электричество отключилось локально, у Грушиных.

– Постой… Там, на втором этаже. Какое-то мерцание.

– Должно быть, топится камин, – вяло сказала Кира.

– Значит, нас ждут! – уверенно заявила Прасковья Федоровна и первой направилась к входной двери.

– Не ходи! – взвизгнула Кира. Прасковья Федоровна вздрогнула, а Сид невольно попятился.

– Что? Что такое? – оглянулась на подругу писательница.

– Я тебя умоляю… Паша… – простонала Кира.

– Глупости! – И Прасковья Федоровна решительно поднялась на крыльцо.

В этот момент раздался жуткий звук. Точнее, скрежет. Будто гвоздем провели по стеклу. Кира пронзительно завизжала. Входная дверь распахнулась. На пороге стоял хозяин, высоко поднимая в руке подсвечник. Прасковья Федоровна чуть не упала прямо в его объятия.

– Что это? Что такое?! – в ужасе прошептала Кира.

– Должно быть, на крыше, – равнодушно сказал Грушин. – Порыв ветра. Стихия разыгралась. Не ветер – ураган! Вы вовремя. Проходите.

– А почему темно? – с опаской спросил Сид.

– Я же вас предупреждал: вечеринка с сюрпризом! – рассмеялся хозяин. Так жутко, что всем стало не по себе. Даже Прасковье Федоровне, которая за день до этого утверждала, что Даня ничуть не похож на маньяка. Тем не менее она вошла.