Куда улетают ангелы

— Понятно, да? Чем Гарик победил нашу наместницу Фемиды?

Я вздохнула.

— Это его обычные штучки. Он так и экзамены некоторые сдавал.

— Повторяю, ваша честь, — Гарик смотрел честными глазами на Морозову, честными влюбленными глазами. — Это грязная провокация.

— А что ж тут грязного? — спросил Игорь. — Я просто хочу уточнить, кем вам приходится гражданка Фаризова, по ее утверждению ожидающая от вас ребенка и намеренная вместе с вами проживать в квартире моей подзащитной.

— Объявляется перерыв пятнадцать минут! — прокричала Морозова и нервно стукнула несколько раз молоточком, хотя никто ей не возражал.

Во время перерыва секретарша побежала с чайником за водой, а Гарик постучался в ту комнату, куда удалилась судья Морозова.

— Разрешите? — спросил он тихо и трагически и даже чуть поклонился, хотя Морозова не могла его видеть. Могли его видеть только я и Игорь.

— Слушайте, ну это вообще, ни в какие ворота… Может, председателя суда пригласить?

— Он не пойдет. Одна шайка-лейка.

— А все-таки на телефон все это безобразие снять?

— Представляешь, какой ор начнется? — вздохнул Игорь, от растерянности, видимо, перейдя со мной на «ты». — Снимать не даст. Попробуем тайком, конечно, только никуда это не пришьешь…

Как нарочно, секретарша застряла в туалете с чайником, наверно, решила еще и покурить и проветрить туалет. Или судья Морозова попросила ее чайник помыть с мылом, а потом тщательно протереть и высушить.

Минут через семь из комнаты вышел довольный Гарик. Не удивлюсь, если он успел за это время все. По крайней мере — все пообещать бедной, маленькой девочке, которую никто не любил в школе, никто не любил в институте, которая замазывала-замазывала прыщики, пока не обнаружила, что тональный крем очень сильно обозначает глубокие морщинки, образовавшиеся за непонятно как промчавшиеся годы борьбы с прыщиками.

— Прошу садиться! — улыбнулась Морозова. — Воскобойникова, а вы — мать-одиночка, оказывается? Что же вы этого не сказали суду?

Я встала.

— Я не мать-одиночка. У моей дочери есть отец.

— Гражданка Воскобойникова, не надо переносить ненависть к одному человеку на всех мужчин, — продолжала судья Российской Федерации. — Если вы обижены мужчинами…

Я села. Это невозможно. Я показала Игорю глазами на лежащий перед ним телефон. Он пожал плечами. Действительно, ни к чему не пришьешь. Формально она ничего не нарушает, наверное. Рассуждает вслух. Почему бы судье не порассуждать? О том о сем? Погневаться — глупой прыщавой тетеньке, самонадеянной и вполне бесстрашной. Ведь она-то не боится же! А мы побоялись или постеснялись снять это безобразие. Пригласила бы я хотя бы любого своего товарища-журналиста, был бы невероятный материал для журнала, газеты, телевидения… Этот сумасшедший бред происходит наяву или мы просто разыгрываем на журфаке капустник?

— Не знаешь, почему она без мантии? — спросила я Игоря.

— Там плечи накладные, а у нее голова очень маленькая, смешно, по-видимому.

Я засмеялась.

— Хотите совет, гражданка Воскобойникова? — спросила судья Морозова, с улыбкой наблюдая, как мы переговариваемся с Игорем.

Я промолчала, а она продолжила:

— Не приходите в суд, когда со всех сторон не правы. В суде люди ищут правду, понимаете? Беззащитные люди приходят сюда за помощью, — она вскинула головку, и мелко накрученные пряди упали ей на заблестевший лоб. Она встала.

— Суд удаляется на совещание, — прожурчала секретарь.

— От имени моей подзащитной прошу отложить рассмотрение дела, — Игорь прокричал вдогонку.

— Суд не видит оснований для откладывания дела, — улыбнулась Морозова. — Галина Ивановна, как вы себя чувствуете?

— Плохо… — простонала старуха и посмотрела на Гарри, тот — на Морозову.

— А может быть, получше? Мы можем продолжить слушание?

Гарри яростно закивал головой, старуха мигом приободрилась:

— То есть… Лучше, лучше!

Я вышла из здания суда одна, Игорь задержался, чтобы поговорить со знакомым адвокатом. Был прекрасный морозный день. Так бывает в марте — когда кажется, что весна не придет никогда. Тихо, солнечно, ни облачка — откуда только шел снег? — и крепчайший мороз. Еще в здании мне было зябко, а сейчас мороз пробрал просто до костей, которые у меня стали заметно ближе к коже, чем два месяца назад. Я подумала: «Пойду-ка я домой, созвонюсь с Игорем вечером».

…Мне показалось? Или я действительно слышала, как тихо, но очень внятно хлопнули крылья? А что, у моего ангела, у того, кто наверняка стоял все время у меня за спиной во время суда, кто страдал от своего бессилия перед несокрушимой мощью Российского суда и его представителя Морозовой И. А., у него действительно есть крылья? Настоящие? С перьями? Он может их расправить и улететь, оставив меня совсем одну?