Куда уж хуже

Энди по-отечески улыбнулся ящику.

– Напоминает станок по производству макарон, правда?

– Ага,– с трудом выдавил Дортмундер.

Белая бумага, сворачиваясь в свиток, подобно папирусу, продолжала медленно выползать из ящика. Наконец, она остановилась, раздался дребезжащий звонок, и Энди нагнулся, чтобы оторвать лист. Выпрямившись, он прошествовал обратно к дивану, уселся, отхлебнул пива, развернул факс (в этот момент он напоминал глашатая, объявляющего о прибытии в королевство герцога из Карпат) и зачитал:

«Дорогие Джон, Энди и мисс Мэй...».– Он прервался и с улыбкой заметил.– Какой вежливый парень этот Уолли!

– Он – чудесный человек,– заявила Мэй и присела. Но, как подметил Дортмундер, она оставалась напряженной, сидя на краешке кресла и сжимая чашку с чаем обеими руками.

Энди вернулся к оглашению воззвания, или как еще это там называлось:

«Мне удалось скачать информацию из внутренней сети «ТрансГлобал Юниверсал Индастриз», личной холдинговой компании Макса Фербенкса. Его планы изменились. Вместо Найроби он летит обратно в Нью-Йорк».

– Хорошие новости,– произнес Дортмундер с легким удивлением, как другой на его месте воскликнул бы: «Смотрите! Единорог!».

«Он собирается прибыть завтра вечером...».

– В среду,– уточнила Мэй.

– Точно. «... потому что на четверг назначена его встреча с судьей по поводу Главы 11.

В пятницу он уедет в Хилтон-Хед, а затем вернется к своему прежнему графику».

– Он собирается провести здесь две ночи,– заметил Дортмундер, позвякивая льдом в пустом стакане.– Где именно?

– Сейчас узнаем,– заверил Энди и продолжил чтение.– «В Нью-Йорке Фербенкс вместе с женой Лютецией остановится в театре «Н-Джой» на Бродвее. Надеюсь, что смог вам помочь. С искренним уважением, Уоллес Нурр».

– Где? – потрясенно переспросил Дортмундер.

– В театре «Н-Джой» на Бродвее.

– Он остановится в театре?!

– По крайней мере, это не Вашингтон, Джон,– вмешалась Мэй.– Это – Нью-Йорк.

– А ты его отлично знаешь.

– Несомненно. Лучше всех. Парень живет в театре. Конечно, ведь все в Нью-Йорке живут в театрах, разве нет?

16

Хотя двумя столпами, на которых зиждилось могущество «ТЮИ», являлись недвижимость (дешевое жилье, офисные здания и отели) и средства массовой информации (газеты, журналы и кабельное телевидение), с самого начала своего существования компания старалась запускать щупальца и в другие области бизнеса. В последние годы недвижимость и СМИ переплетались все больше, принося обоюдную пользу при создании парков развлечений, покупке киностудий, переоборудовании заброшенных причалов и разрушенных городских зданий в туристические центры. Наиболее ярким примером таких взаимовыгодных связей стало строительство театра на Бродвее.

Центр острова Манхэттен – это отправная точка для развития сферы развлечений и девелоперских проектов для всего капиталистического мира. Именно сюда ежегодно стекаются миллионы туристов со всей планеты, дабы посетить сооружения, воздвигнутые на земле стоимостью в сотни тысяч долларов за квадратный метр.

Макс Фербенкс давно хотел зримо обозначить свое присутствие в Нью-Йорке. Главным образом, потому, что многие знаменитые миллиардеры уже давно обосновались здесь, а преумножение прибыли невозможно в природе без постоянной конкуренции. Макс всерьез рассчитывал на этот проект, надеясь, что со временем тот станет для Нью-Йорка тем же, чем «Дисней Уорлд» стал для Орландо[17]. Не менее важным было и то, что согласно Книге, название «Н-Джой» означало «Радость».

Официально «Н-Джой Бродвей» являлся театром, предназначенным для повторных постановок некогда известных мюзиклов, но на самом деле это было гораздо более многофункциональное здание. К нему вела уютная галерея из магазинов и бутиков, стилизованная под старый Нью-Йорк и разительно контрастирующая в глазах туристов с опасностями, подстерегающими их на расположенной рядом 57-й улице.

Зрительный зал театра представлял собой современную феерию: вращающиеся платформы, поднимающиеся и опускающиеся с помощью гидравлики, полностью компьютеризированное оборудование, встроенные дым-машины и звуковые системы «Долби» под каждым сиденьем. Над всем этим великолепием возвышалась 49-этажная гранитная башня, в которой сначала шли офисы (шоу-бизнес, архитектурные конторы, несколько компаний Макса Фербенкса), а, начиная с шестнадцатого этажа, располагался отель «Н-Джой Бродвей». В среднем 82% из тысячи двухсот его номеров ежедневно были заняты, но мало кто из их обитателей задерживался здесь больше, чем на неделю. Как и в парижской «Гранд Опера», в этом здании был только один постоянный жилец[18].

Звали ее Лютеция Фербенкс. Высокая привлекательная женщина с густыми темными волосами, она всегда передвигалась несколько заторможенно, словно прежде чем сделать шаг, она высматривает под ногами муравьев, чтобы наступить на них. Величественность, которую ей это придавало, вкупе с трансильванской внешностью подчеркивали склонность к пышным нарядам и высоким головным уборам.