Куда ведешь, куда зовешь, Господи!

Добрались до парка. И тут рванул дождь, как водопад хлынул, выплеснул огромную массу крупных капель и пропал, словно и не было. Мы успели спрятаться под детский грибок, а когда выскочили на тротуар, то оказались перед огромной лужей – не обойти. Мы остановились. Лави, не отпуская моей руки, сказал:

– Сударыня, я-то пройду, а ты ножки промочишь в босоножках. Давай я тебя перенесу?

– А не уронишь?

– Не уроню, если не будешь брыкаться!

– Ну, не знаю, может, и не буду! – веселым хохотком поддразнивала я парня.

Он подхватил меня на руки, протопал по луже и не сразу поставил на землю. А потом подхватил меня за талию, обнял, поднял и кружил так, что в глазах вертелось, а я весело смеялась, счастливая. Потом Лави отпустил меня и сказал:

– Я хочу тебя поцеловать!

– Ну, и в чем же дело, чего ждешь, принц?!

Ах, как кружится голова!

В парке был ресторан, куда Лави привел меня. Шампанское, вкусная еда и танцы под музыку оркестра добавили огня для сближения, мы танцевали и целовались.

Вышли из ресторана в полночь. Небо было черным, но свет луны и сверкающие звезды были огромными, казалось, что они близко-близко. Весело болтая, играючи, мы бегали по парку, качались на качелях и вскоре оказались на темной аллее, выходящей к речке Алмаатинке.

Среди деревьев возле речки – о, чудо, обнаружили огромную копну свежескошенной травы. Ну, просто идеальное место для влюбленных! Я уже понимала, что должно было произойти! Лави остановился и обнял меня, крепко прижав к себе. Руки его заскользили по моим бедрам, подол шелкового платья медленно пополз вверх, тонко шурша. Я слышала кожей горячие ладони, и у меня томительно заныло внизу живота. Не сдерживаясь, дрожащими руками я расстегивала его рубашку, пока он, раздевал меня и целовал обнаженную грудь. А мои руки чувствовали его грудь с густой шерстью. Лави вынул из полевой офицерской сумки легкий плащ и расстелил его на копне. Ширкнул молнией джинсов и мы опустились на копну. Мягкое ложе упоительно пахло ромашками и скошенной травой.

– У меня ничего такого не было, ты первый! – сказала, а сердце бешено молотило.

– Светик, все будет хорошо! Я люблю тебя, я так хочу тебя! А ты?

– Я тоже!

– Когда у тебя было… ну, то, что у вас бывает? – спросил тихонько Лави, приблизив губы к моему уху, – если не больше недели, то можно ничего не бояться.

– Спасибо, милый, можно не бояться.

Он меня целовал, а руки нежно скользили по моему телу:

– Какая у тебя кожа! Какая потрясающая грудь!

Я отвечала ему поцелуями и тоже знакомилась с его телом. От него хорошо пахло еле слышным одеколоном.

Неторопливо, сдержанно лаская меня, Лави говорил:

– Не бойся меня, все будет хорошо! – я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, мой милый мальчик, и хочу, чтобы ты был первым моим мужчиной.

– Все, иди ко мне!

Лави потянулся лицом к моим губам, потом добрался до набухших сосков, и целовал, двигаясь губами вниз по телу. Сердце колошматило, рука скользила по его шелковистым курчавым волосам, я слышала мохнатую грудь и мускулы, губы сохли, я вся дрожала от страха и накатившего желания. Лицо Лави оказалось между бедер, ноздри его трепетали, жадно вдыхая мой запах. Он ласкал меня губами так, что я почувствовала взрывное желание раствориться в нем.

Он задвигался, и вскоре я ответила ему. А в закрытых глазах мелькали, как в калейдоскопе радужные, какие-то светящиеся облака, орнаменты, узоры и разводы, непрерывно переливаясь и сменяя яркие краски. Это запомнились мне навсегда.

Отстранившись друг от друга, мы успокоились, потом поднялись и помчались к Алма-Атинке. Вода была прохладная и мы с удовольствием плескались в реке.

Вернулись на копну и расслабленно лежали, целуясь благодарно и нежно.

– Посмотри, мы одни в этом мире, над нами только звезды. Как они красивы! Их миллиарды. А какие названия – Орион, Вега, Бетельгейзе, Альдебаран, Альтаир, Кассиопея…

– Лави, расскажи про себя.

– Мои родители живут в Ереване, медики, я там учусь заочно на юриста. Здесь живу с бабкой. Она старая зэчка, после Сорбонны вернулась в Россию и попала в НКВД как враг народа. По пятьдесят восьмой статье ее вслед за мужем отправили отбывать первый срок на Колыме. Муж сгинул в лагерях, а она второй срок оттянула в Казахстанских степях, работала в лагерных больничках. После реабилитации добралась до Алма-Аты. Она известный гинеколог, меня научила любить и уважать женщин. У нее масса книг известных зарубежных сексологов, которые ей удалось спрятать. В СССР такие книги не издаются. Это наука о любви, умении доставлять наслаждение и наслаждаться, да много чего надо знать, чтобы любить друг друга…

То, о чем он говорил было интересно и неизвестно. Я слушала его тихий голос, он говорил ласково и нежно, бережно открывая мне то, о чем не принято было говорить. Я благодарна была моему первому любовнику за эти знания, на всю жизнь запомнила то, что сделало меня женщиной.

Цветочные ароматы ночи и звездное небо создавали особую ауру любви. Лави вынул из пластиковой коробки тонкую американскую сигарету Филипп-Моррис с коричневым мундштуком и, закурив, передал ее мне.