Куда ворон костей не приносил

На поляне, где жили Катты, вое было по-прежнему. Над высокой травой толклись столбы мелкой мошкары; черные растрёпанные шалаши, для постройки которых употребляли ветки, веревки и сети, стояли под деревьями, росшими здесь еще в то время, когда предки нынешних Каттов странствовали где-то в пустынях между Месопотамией и Сибирью. Не было только самих Каттов! Они ушли, исчезли, растворились в тайге, как кусок соли в бездонном озере.

Я уже начал думать, что даром пропали все наши труды и мы ничего не заработаем на этом деле, обещавшем сначала такия выгоды, с которыми могло идти в сравнение только открытие богатой золотой россыпи. Оставалось кое-какое имущество, но главную ценность, по словам Миллера, представляли скелеты, или хотя бы череп последнего человека, и теперь исчезала всякая надежда добыть драгоценные кости.

Я готовил обед около костра, когда услышал радостное восклицание доктора.

— Вот он! Смотрите, Крымзов! Этого-то мы не упустим!— Вслед за этими словами Миллер исчез в кустах орешника и через минуту появился на поляне, толкая перед собою моего знакомого, обжору Ин-Рана.

Ин-Ран,по-русски—Угасающее

Пламя,не высказывал ни малейшего страха. Скривив свое маленькое желтое лицо в гримасу, которая должна была означать улыбку, он бегом направился через поляну ко мне и протягивая руку сказал:

— Дай! я хочу есть. Теперь у Ин-Рана будете мясо, маленькая и большая рыба, горькая вода.

Он сел около костра и раскачиваясь своим тощим телом, зашитом в вытертый мех, начал на распев по-русски и на языке

Каттов перечислять все то, что он хотел бы съесть.

-Теперь зверь у нас в руках!— сказал я Миллеру.— Если бы вы даже стали его гнать, он не уйдет, пока у нас останется хоть что-нибудь, что можно съесть или выпить!

Так оно и вышло! Обрадованные появлением Катта мы не щадили провизии и последний человек утопал в блаженстве, сидя среди раскрытых ящиков с рисом, мукой, свечами и лимонами.

Но проку от него было мало. Осматривая пустые шалаши, я не нашел там почти ничего, что можно было бы вывести на рынок и предложить археологам. Не было ни посуды, ни оружия, ни одежды. Наш дикарь обладал только тем, что носил с собой. Все имущество единственного наследника народа, происхождение которого терялось в глубине веков, состояло из сломанного ножа, обточенной кости, насаженной на палку, небольшой медной птицы, похожей на гуся, пустых жестянок и обрывков бумаги, которые он подобрал на месте нашей прежней стоянки.

Миллера такая ужасающая нищета по-видимому мало смущала.

— Продукты материальной культуры принадлежат по условию вам,— говорил ученый,— но для меня и для науки остается еще культура духовная.

Я соберу здесь столько материалов, что мне их хватит на четыре тома.

Пусть он привыкнет немного к нашему обществу и тогда вы увидите, какие сокровища таятся в его древней памяти!

Но я считал себя обокраденным самым бессовестным образом. Надо полагать, что племя „Владык мира", Каттов, Коттов или как они там себя называли, все сплошь состояло из отъявленных мотов, которые ничем не дорожили и спустили все до последней нитки, до последнего горшка, не пощадив даже своих богов и святых.

Оставался, правда, скелет и череп последнего Катта, но так как этот товар находился: в живом человеке, то он не имел никакой цены. Не было ни малейшей надежды, что единственный потомок „Владык мира" отправится скоро по следам своих предков. Он заметно полнел, его грязные щеки лоснились от жира, глаза блестели и в них, вместо выражения голода и собачьей жадности, появилась мечтательность.

Признаться, я потихоньку подговаривал его к самоубийству, 96 пользуясь теми часами, когда Миллер был занят хозяйственными хлопотами и своими бесконечными записками.

— Ты остался один на белом свете!—говорил я.—Все твои предки ушли в прекрасную страну, где много пищи. Там с утра до вечера они сидят вокруг бочек с жирной рыбой, патокой и салом, облизывают пальцы, погружая их в банки с вареньем и французской горчицей; пьют все, что только пожелают, и ждут тебя. Для полного блаженства им не достает только тебя!

Ин-Ран вздыхал от счастия, закрывал глаза, как жирный кот, которого щекочут за ушами, набивал рот рисом и просил:

— Говори! говори еще: я люблю слушать о своих предках.

— Там у тебя будет жена, такая. . похожая на тебя! закутанная в блестящие меха и сытая, толстая, с волосами намазанными рыбьим жиром.

Нет ничего легче как отправиться в эту счастливую страну. Я дам тебе крепкую веревку и покажу, что надо сделать, чтобы твоя душа соединилась с душами предков.

Мы пойдём вместе!— отвечал радостно Ин Ран.— Сначала ты, потом я. Угасающее племя не хочет, чтобы ты остался здесь и жалел о той прекрасной стране, о которой так хорошо рассказываешь.

Что мне было с ним делать? Приходил Миллер веселый и довольный, видевший за этим тупым созданием необъятный исторический горизонт, шумные толпы народов, стекающих с гор в пустыни, подобно многоводным рекам, и постепенно теряющихся в дали веков. Для него этот грязный Ин-Ран был драгоценным ключом для входа в первобытный мир.