Куда возвращаются сказки

Всё внешнее сходство с общагой пропало, когда Коля переступил порог. Уютный вестибюль был покрыт слежавшейся, но вычищенной дорожкой. Помещение освещалось люстрой из трёх шаров, висящих на разной высоте. В конце вестибюля располагалась стойка администратора. Вестибюль казался Коле таким длинным, что он никак не мог рассмотреть — сидит кто-нибудь за стойкой или нет. Стены в вестибюле оказались необычными, сложенными из узорных стеклянных кубиков. Такие кубики ещё изредка встречаются на древних остановках общественного транспорта. Там они замызганные, потрескавшиеся с выбитыми насквозь стенками. Они словно укоряют весь белый свет своими обломками и ждут, когда их сменят лёгкие павильоны с картинками на боках, где нарисована «Пепси-Кола», хлещущая из пластмассовых бутылок, или пачка «Золотой Явы», завершающая залихватский вираж над небоскрёбами большого западного города. Здесь же кубики сияли чистотой и светились непонятным внутренним сиянием. То ли им удавалось ухватить лучики дневного света, то ли за ними располагались электрические светильники.

Вдоль стен тянулись ряды старых кожаных кресел. Вернее рядами назвать их было трудновато. Так, три кресла, сцепленные друг с другом. Справа, на ближайшем от Коли кресле, примостился хозяин Тёмных Стёкол. Он читал газету, названия которой Коля не смог разобрать от волнения — буквы прыгали перед глазами. Хозяин настолько увлёкся новостями, что совершенно не замечал Колю. Или делал вид, что не замечал. Слева, над центральным креслом, парила в воздухе Золотая Капля. Такую большую Коля увидел впервые. Она неподвижно замерла в метре от потёртой поверхности и искрилась отблесками дальнего неведомого света, потому что свет люстры казался по сравнению с ней невероятно тусклым и скучным. Коле захотелось подойти и взять Каплю в руки, но нельзя. Почему-то Коля знал, что хозяин заметит его, непременно заметит, как только Капля окажется у в Колиных руках. В вестибюле царило шаткое равновесие. Хозяин сидел смирно и не трогал Колю. Взамен Коля должен оставить Каплю в покое и не прикасаться к ней.

Спиной Коля ощущал холодок от раскрытого проёма. А что если Шило заметил его и сейчас поднимается по ступенькам? Срочно требовалось спрятаться. Но куда спрячешься во взрослом учреждении? Однако, не стоять же на месте. Коля поплёлся по центру дорожки прямо на стойку администратора.

Вестибюль оказался не таким уж и длинным. Очень скоро Коля добрался до стойки из полированного тёмно-коричневого дерева. Слева и справа кабинку администратора отделяли всё те же стеклянные кубики. По центру светлело окошко. Там висела длинная лампа дневного света. Она непрерывно зудела и дребезжала и что-то зудело и дребезжало у Коли внутри. Швейцара в гостинице не оказалось. Колю не попытался перехватить даже хозяин. Но что скажет администраторша? И Коля опасливо заглянул за стойку.

Администраторша, разумеется, сидела там. Высокая, полная, суровая. Папа объяснял, что администраторшам положено быть именно такими, чтобы без колебаний на все вопросы отвечать «Мест нет!» и чтобы народ им верил беспрекословно.

Коля догадывался, что по своему социальному положению он ещё не имеет права требовать гостиничного номера. Значит, сейчас посыпятся трудные вопросы о том, кто он такой, что ему здесь надо и не будет ли он любезен покинуть гостиницу в самые кратчайшие сроки, дабы не отрывать взрослых и серьёзных людей от нужных и полезных дел.

Дама со служебным положением неприветливо оглядела Колину курточку, подняла взгляд повыше и вдруг в её глубоких зеленоватых глазах с коричневыми крапинками зажёгся огонёк интереса. Коля оробел. Ну не должен зажигаться такой огонёк при взгляде на Колю. При взгляде на Колю должны появляться вопросы.

Вопросы не замедлили появиться.

— В парикмахерскую? — спросила администраторша.

— Угу, — ухватился Коля за спасительную соломинку.

— Комната сто-к-семь, — сказала местная распорядительница гораздо более приветливым тоном. Коля превратился в клиента, в нужного и полезного человека. Пришлось развернуться и пойти размеренным шагом уверенного в себе человека в направлении качка головой, которым администраторша благословила Колю на прощание.