Куда ж нам плыть? Россия после Петра Великого

В июне 1730 года Бирон был «возвышен от его Римского цесарского величества в государственные графы и пожалован от его величества своим алмазами богато украшенным портретом». Это было признание особой роли придворной персоны русского двора – австрийский император Карл VI обычно жаловал имперскими графами и светлейшими князьями тех придворных русского двора, на которых указывал российский владыка через аккредитованного при его дворе австрийского посланника. В ответ австрийский посланник граф Вратислав был награжден высшим российским орденом Андрея Первозванного. Но и фаворит в наградах обижен не был – 30 октября 1730 года ему пожаловали кавалерию того же ордена. С тех пор его официальный титул полностью звучал так: «Его высокографское сиятельство, господин рейхсграф и в Силезии вольный чиновный господин (получив графское достоинство Священной Римской империи германской нации, человек приобретал тем самым владения в Империи, чаще всего – в Силезии. – Е.А) Эрнст Иоганн фон Бирон, Ея императорского величества, самодержицы всероссийской, обер-камер-гер и ордена Святого апостола Андрея ковалер». В его титуле не хватало еще одной фразы, и, чтобы она туда вошла, Россия приложила много усилий.

Речь идет о самой желанной мечте Бирона – стать герцогом Курляндским и Семигальским и именно этими словами украсить свой титул. Это радостное для него событие произошло в 1737 году. Правда, на поприще искания титула у Бирона были большие трудности, но он их успешно преодолел. Дело в том, что за несколько лет до этого бедное, но вольное и спесивое курляндское рыцарство долгое время не хотело выбирать «нефомильного» Бирона своим господином, как некогда такую же штуку проделало с Меншиковым. А тут, в 1737 году, дворяне дружно и единогласно проголосовали за него на выборах. Злые недруги России возмущались, говорили, что выборы не были вольными и что ими дирижировал русский фельдмаршал Петр Ласси. Он прибыл в Курляндию, как понимает догадливый читатель, не с одним только адъютантом, а с несколькими полками русской армии и накануне выборов пообещал курляндским дворянам тотчас отправить их всех в Сибирь (и для устрашения заранее подогнал к замку множество кибиток), если они не изберут Бирона в свои герцоги. И хотя, как говорится, Сибирь – та же Россия, только пострашнее, дворянство решило не испытывать судьбу, и вскоре Ласси отправил нарочного в Петербург с известием, что Бирон добровольно и единогласно избран дворянством в герцоги. Бирон почти сразу, мобилизовав возможности российской казны и гений Варфаломея Растрелли, начал строить в Руентале (Рундале) и Митаве новые герцогские дворцы, чтобы поселиться в них на покое. И действительно, отбыв при Елизавете Петровне в ярославской ссылке двадцать лет, он, помилованный Петром III, поселился-таки в августе 1762 года в Курляндии. Там он и почил в бозе в 1772 году, восьмидесяти двух лет от роду, передав власть старшему сыну – Петру.

Бирон был женат. Его избранницей в 1723 году стала фрейлина Анны Ивановны – Бенигна Готлиб фон Тротта-Трейден, которая была хотя и моложе мужа на тринадцать лет, но горбата, уродлива и весьма болезненна, что, заметим, не помешало ей прожить 79 лет. Еще до приезда в Россию супруги имели троих детей: Петр родился в 1724-м, Гедвига Елизавета – в 1727-м и Карл-Эрнст – в 1728 году. И вот здесь нужно коснуться довольно устойчивого слуха о том, что матерью последнего ребенка Бирона Карла-Эрнста была не Бенигна Готлиб, а… сама императрица Анна Иоанновна.

Вначале я скептически относился к этому слуху, да и сейчас прямых доказательств, подтверждающих или опровергающих его, у меня нет. Но, знакомясь с документами, читая «Санкт-Петербургские ведомости», нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что в государственном протоколе сыновьям Бирона отведено было особое и весьма почетное место, на которое не могли претендовать дети любого заморского герцога.