Кудеяр

— А мы, — сказал Ждан Юдинков, целуя полу одежды Кудеяра, — твои вечные холопы, твои дети верные; как прежде с тобой неразлучно ездили, так и теперь поедем близ твоего стремени.

— Служите верно светлейшему хану, — сказал Кудеяр, — и получите большие милости.

Он приказал угостить разбойников, но сам не садился с ними.

— Горд, — заметил Окул, — важным человеком сделался у хана!

— Нет, он милостив! — сказал Василий Юдинков.

Прибыл хан. Он заблагорассудил разбить себе на Злынском поле шатер и намеревался отдохнуть один день после продолжительного беспрерывного пути. Кудеяр привел к нему русских беглецов. Они целовали руки хана. Урман не утерпел и заплакал: национальное чувство, задушенное в молодости, воскресло при виде государя того племени, к которому принадлежал Урман, государя, говорившего языком, слыханным Урманом в детстве от отца и матери.

— Светлейший хан, — сказал Урман, — я твой прирожденный человек; и эти люди — он указал на новокрещенов — все это, как и я, твои люди; все мы прирожденные татары, нас неволею повернули на москвитинов. Ты наш настоящий государь. Все мы хотим тебе служить навек!

Новокрещены клялись в верности хану. Окул и Юдинков молчали, не понимая по-татарски.

— Я рад, — сказал хан, — что наши пришли к нам. Вы — дети мои, я — ваш отец. Московский мучитель набрал вас в мусульманских царствах и насильно отвратил от правой нашей веры. Много вас таких. За вас и за них иду я мстить ему, и вы за себя отомщайте. Послужите мне, так будете у меня ближними людьми. Вот Кудеяр вам скажет, как я умею благодарить и награждать услугу. Кудеяр сделал мне добро, и теперь важный человек в нашем юрте.

При помощи русских изменников, взявшихся быть вожами, хан с ордою перешел Оку на Быстром броде, перешел Жиздру в том месте, где когда-то разбойники ушли от калужан, наконец, перешел Угру и повернул к востоку. Татары шли неутомимо, не встречали нигде от русских сопротивления; в этом крае русской рати не было; царь, услышав чрез станичников, что ногаи стали появляться в украинных землях и за ними хочет быть сам хан, собрал наскоро рать; она стояла под Серпуховом, ожидая татар по дороге к этому городу.

Татары не брали городов, чтоб не тратить времени, и мало разоряли край; они оставляли это дело ногаям, а только, проходя через селения, сожигали их, означая тем свою победу. Уже до Москвы оставалось не более семидесяти верст. Окул исчез: его стала мучить совесть, что он служит бусурманину на христиан; он убежал, пробираясь лесами, в Литву.

Кудеяр призвал к себе новокрещенов, передавшихся к хану с Урманом, а с ними Урмана, и сказал:

— Вот вы почуяли, что вы не русские, а татары. Противно вам стало, что вы служили чужому государю, московскому, прирожденному заклятому ворогу всего вашего татарского племени. Вы увидели вашего истинного праведного государя татарского, и сердце ваше затрепетало. Сослужите же ему великую службу. Наш государь наградит вас, и вы будете у него как первые мурзы. Служба вам будет нелегкая, зато и милость немалая. Ступайте в Москву: все вы по-русски умеете, и вас признают за русских; теперь же всякого народа много туда бежит. Как мы придем к Москве и увидите наших людей и лошадей — зажгите Москву в разных местах. Вот вам деньги, чтобы обойтись там. Ступайте, хан велит.

Они получили деньги и уехали.

Потом призвал Кудеяр Юдинковых и сказал:

— Вы мои верные, любезные дети. Нет у меня людей на свете вас милее, вы нарекли меня своим батьком; я вам поручу такое важное дело, которого другим поручить побоюсь. Ступайте в Москву, а как мы подойдем к ней, зажгите ее в двух местах. Смотрите, не попадайтесь, а то мне без вас тяжело будет.

— Зачем попадаться, — сказал Ждан, — на то идем, чтоб дело сделать, а не попадаться.

— Да никому, никому не говорите! — сказал Кудеяр.

Орда сделала к следующему дню тридцать верст. Кудеяр призвал Лихарева и Русина.

— Братцы! — сказал он, — все ваши утекли куда-то, вы одни остались. На вас надежда вся. Хотите или не хотите служить хану? Мы вас не держим. Не хотите — уходите, как сделали вожи наши. А хотите служить хану — учините нужное дело.

— Куда нам идти! — сказал Русин. — Ништо к Ивану, чтоб шкуру содрал? Нет, оно больно.

— Все можем сделать, — сказал Лихарев, — что хан прикажет. Хоть жар-птицу достать велит, так и ту поедем доставать!

— Не доставать жар-птицу, а пустить ее посылает вас хан, — сказал Кудеяр. — Ступайте в Москву, и, как мы подойдем к ней с ордою, вы зажгите ее в двух местах.

— В двух? — сказал Лихарев. — Я один в десяти местах зажгу. Всю сожжем дотла: коли Лихаря на то пошлют, так уж Москве целой не быть.

— А то… — промямлил Русин. Он целовал полу Кудеяро-вой одежды.

— Таково дело важное сделаем, — продолжал он, — твоя милость не оставь нас, чтоб светлейший хан пожаловал нам поместьишко у себя, в Крыму.

— Делайте ваше дело, — сказал Кудеяр, — а нагорода вам будет.

— Что нагорода? — сказал Лихарев. — Лихарь ради одной славы черт знает чего наделает.